И радость ласточки, и рукава садов,
и слово, что уловлено в садок,
и жженья пятнышко на языке чернильном,
в котором жизнь покажется недлинной,
но спутанной, где нас воды глоток
предожидает, ко всему готов,
среди предметов, что поют из линий,
где каменеет бледный Господин
от нас содеянных из радости и льдин,
и сброшенных, как мясо, сожалений —
всё это атом, что обнимет нас,
и понесёт в полёте, через мрак
в каком-нибудь созревшем мандарине,
с женой моей, прозрачными детьми,
которым мы всё зренье возвратим
жестокое, двойное, кем поднимем
свинцовых ласточек мы в разрывной полёт,
где птаха с неба отрывает ход —
срываясь в воздух, что собою пилит,
где в кольцевых, как выдохи, стволах
произнести не успевает «ах»,
но падает почти что без усилий,
кем радостно падение садов —
когда дыханье наше нас не ждёт,
в своём мерцая атоме мгновенном.
(01/2016)
