Устав от праздной алкогольной жизни в Петербурге со всеми ее тревожными последствиями, я решил не искать новую квартиру в аренду, – из старой нас попросили съехать, – а перебраться со своей маленькой семьей в деревню. Жена не возражала, у сына никто мнения не спрашивал.
Жители этой деревни называют ее городом, но если она и была когда-то городом, то давным-давно.
При царе в ней работало два десятка питейных заведений, несколько постоялых дворов, десяток амбаров для хлеба, которым загружали баржи. Работала земская больница, ремесленное училище и стояли городские казармы. При советской власти появились аптеки, школа, детский сад, тюрьма, а также открылся педагогический техникум и еще ремонтно-механический заводик.
В какой-то момент город стал знаменит своим пивным заводиком, который поил и кормил весь регион.
Говорят, что неподалеку был аэропорт и билет на самолет там стоил чуть дороже автобусного. Затем все закрылось, зарылось, разворовалось вплоть до последней пивной бутылки.
Сейчас на тех предприятиях даже бродячие кошки не гуляют, а в аэропорт я до сих пор не верю.
Осталась пара сотен избушек и пять-шесть двухэтажных многоквартирных домов.
Школы (причем как обычная, так и коррекционная) и детский сад тоже сохранились, а тюрьму переделали в психбольницу.
Меня всегда удивляло, что для такого маленького количества людей в деревне существовали коррекционная школа и психушка, однако оба заведения пользовались популярностью и никогда не пустовали.
В общем, мы ехали в этот город. Эту деревню.
Сын неистово макал в сырный соус картошку фри, за которой я сбегал, когда поезд остановился в Казани, а жена зачитывала матерные сообщения от тещи, сообщавшей нам, что тесть ушел в запой и не встретит нас на вокзале.
Запой этот скрывался до последнего. По официальным данным, тесть не пил уже год, но пришло время правды – тесть оказался не готов к долгожданному приезду внука. В ближайшие дни он его не увидит.
Без сомнений, обидней всего было самому тестю.
Я начал понимать, что сына совсем не интересует картошка – все дело в сырном соусе, а картошка служит всего лишь проводником между ртом и маленьким сырным ящичком. Жена заблокировала телефон и как-то слишком громко опустила его на стол рядом еще с одним сырным ящичком, который после нескольких минут ругани и слез придется отдать сыну.
Мы подъезжаем к городу Вятские Поляны, чтобы там сесть в машину и через сорок минут оказаться в простой русской деревне, которая граничит с Татарстаном.
Половину деревни совершенно логично заняли татары, которые довольно быстро стали русскими и зажили нормальной русской жизнью – с матерком, драками, громкими праздниками и крепким похмельем.
Впрочем, они были немного хитрее и собраннее, и от этого заборы у них стояли ровнее, а мотоциклы были чище и новее.
Также в этих краях можно было обнаружить удмуртов и марийцев, но их особо никто не отличал от татар.
Обойдя вокзал, мы уткнулись в магазин разливного пива «BEERlin». «На Берлин!» – подумалось мне, однако мы все равно свернули в сторону такси, волоча сумки с вещами.
Таксист наш тоже был татарином, речь которого сразу напомнила о местном говоре со всеми его нюансами.
В этих краях любую фразу говорили с вопросительной интонацией, даже если ничего не хотели узнать, а акцент в предложении делали на незначительное слово или слог.
«Ты вперед садись-то? – командовал таксист Айдар, – Быстро темнеть начало? – как будто спрашивал он нас об особенностях местного часового пояса. – Сын взрослый-то уже?» – бросил он в сторону двухлетнего ребенка, не прося при этом уточнений по возрасту, лишь улыбнулся и завел мотор.
По большому счету, никто никого здесь ни о чем не спрашивал. Все вопросы были риторическими. Все и так все знали.
Просто жили так же, как и пятьдесят лет назад, когда здесь летали самолеты малой авиации, а автобусные остановки напоминали штабы другой цивилизации, так же, как и сто лет назад, когда татары еще не употребляли водку, а русские презрительно не давали им сложную работу.
Кто-то спивался медленно, кто-то – обгоняя себя самого, кто-то бросил и скучает.
Россия – это когда плохо там и невозможно тут. Посмотрим, насколько нас тут хватит.
* * *
Время приближалось к четырем, и темнота почти полностью завладела деревней, а я так и не нашел тестя, который во время запоя был не вхож в собственное жилище.
Помимо дома, тесть с тещей владели маленькой квартиркой на другом конце деревни, но там, как и в единственной деревенской рюмочной, тестя не оказалось.
По улице ходили тени с маленькими фонариками, подсвечивая себе дорогу к дому, а все бродячие собаки моментально куда-то исчезли. Прямо как мой тесть.
Я хотел поздороваться с ним и спросить, нужна ли ему моя помощь, имея в виду сигареты или какой-нибудь долг в сельпо.
Почти в каждый приезд я обхожу местные магазины, чтобы закрыть его задолженности.
На оплату подобных долгов бесполезно просить деньги у жены, поэтому он аккуратно обращался ко мне.
«Отдам с вахты, – бросал он и добавлял, что уходит из большого спорта: – Все! Свое я выпил. Заебало!» – и так до следующего раза.
