Английская писательница Шарлотта Бронте родилась 22 июня 1816 года в семье сельского священника в Йоркшире. Ее мать умерла, оставив своему бедному мужу семью из пяти дочерей и сына. Шарлотте в ту пору было всего пять лет. Две ее старшие сестры в 1824 году поступили в школу в Ковэн-Бридже, но год спустя вернулись больными и умерли одна за другой. Девятилетняя Шарлотта вынуждена была взять на себя обязанности хозяйки дома и заботу о младших сестрах и брате и продолжала образование дома, отдаваясь своей склонности к писательству.
Весной 1846 года Шарлотта и ее младшие сестры Эмилия и Энн решились выступить с первыми плодами своей литературной деятельности. Вышел в свет небольшой томик их стихов под мужскими псевдонимами Коррер (Шарлотта), Эллис (Эмилия) и Актон (Энн) Бель. К сожалению, книга осталась незамеченной публикой.
В 1849 году появился роман «Джен Эйр», завоевавший огромный успех и переведенный на многие европейские языки. Не много найдется книг с неизвестным именем автора на обложке, которые были бы встречены с таким бесспорным одобрением. К автору возник всеобщий интерес, но скромная писательница не открывала своего настоящего имени.
На фоне трагических обстоятельств жизни писательницы (в сентябре 1848 года умер ее младший брат, в декабре того же года – Эмилия, в мае следующего – Энн) вышел в свет второй роман Шарлотты Бронте «Шерли» (1849), вызвавший к себе огромный интерес мастерски нарисованной картиной жизни рабочих в провинции. Перед Шарлоттой открылись двери лучших литературных кружков Лондона, но привыкшая к уединению писательница тяготилась общественным вниманием и почти все время проводила в своем старом доме. В 1853 году вышел в свет ее последний роман «Городок».
В следующем году Шарлотта вышла замуж за Артура Николлса Бейлля, священника в приходе своего отца, но уже 31 марта 1855 года она умерла, сильно простудившись во время одной из прогулок по своим любимым вересковым лугам. Простуда вызвала обострение туберкулеза, от которого умерли все ее сестры и мать.
Шарлотта Бронте считается одной из талантливейших представительниц школы Теккерея, ее любимого писателя. Обладая нервным и впечатлительным темпераментом, она владела тем, что Гёте называл секретом гения, – способностью проникнуться индивидуальностью и субъективным настроением постороннего лица. Она с поразительной яркостью изображала все, что ей приходилось видеть и чувствовать. Если иногда чрезмерная яркость образов переходит в некоторую грубость красок, а излишний мелодраматизм в положениях и сентиментальный финал ослабляют художественное впечатление, то реализм, с которым изображены события, разворачивающиеся в ее романах, делает эти недостатки незаметными.
* * *
Несколько месяцев в 1842 году Шарлотта и Эмилия Бронте провели в Брюсселе, где совершенствовались во французском языке. Тетка, заботившаяся о девушках после смерти их матери, согласилась оплачивать их пребывание в одном из пансионов, чтобы в дальнейшем, вернувшись в Англию, Шарлотта и Эмилия могли основать школу. Впечатления от этого периода легли в основу первого романа Шарлотты Бронте «Учитель», вышедшего в свет посмертно в 1857 году.
The other day, in looking over my papers, I found in my desk the following copy of a letter, sent by me a year since to an old school acquaintance:
“DEAR CHARLES, “I think when you and I were at Eton together, we were neither of us what could be called popular characters: you were a sarcastic, observant, shrewd, cold-blooded creature; my own portrait I will not attempt to draw, but I cannot recollect that it was a strikingly attractive one – can you? What animal magnetism drew thee and me together I know not; certainly I never experienced anything of the Pylades and Orestes[1] sentiment for you, and I have reason to believe that you, on your part, were equally free from all romantic regard to me. Still, out of school hours we walked and talked continually together; when the theme of conversation was our companions or our masters we understood each other, and when I recurred to some sentiment of affection, some vague love of an excellent or beautiful object, whether in animate or inanimate nature, your sardonic coldness did not move me. I felt myself superior to that check THEN as I do NOW.
“It is a long time since I wrote to you, and a still longer time since I saw you. Chancing to take up a newspaper of your county the other day, my eye fell upon your name. I began to think of old times; to run over the events which have transpired since we separated; and I sat down and commenced this letter. What you have been doing I know not; but you shall hear, if you choose to listen, how the world has wagged with me[2].
“First, after leaving Eton, I had an interview with my maternal uncles, Lord Tynedale and the Hon.[3] John Seacombe. They asked me if I would enter the Church, and my uncle the nobleman offered me the living of Seacombe, which is in his gift, if I would[4]; then my other uncle, Mr. Seacombe, hinted that when I became rector of Seacombe-cum-Scaife, I might perhaps be allowed to take, as mistress of my house and head of my parish, one of my six cousins, his daughters, all of whom I greatly dislike.
