Но бежит между тем,
Бежит невозвратное время,
Я же во власти любви
По частностям всяким блуждаю.
Вергилий, поэма «Георгика».
Никита больше двенадцати часов, не поднимаясь с места, сидел в длинном больничном коридоре с множеством стеклянных дверей, затенённых тёмно-серыми душными шторами. Проходя мимо, врачи, медсёстры и санитарки давно перестали обращать на него внимание, в особенности после его заявления – он никуда не уйдет, пока не дождётся завершения операции. За стеной, к которой он прислонился, идеально ровной и гладкой наощупь, лежал Димка, его закадычный друг. С детства они были, как говорится, не разлей вода; обоим немногим за сорок, полные жизни, сил и стремлений. А недавно выяснилось, что Димке, такому цветущему и пышущему здоровьем мужику, срочно нужна наисложнейшая операция на сердце: несмотря на прогресс и технические достижения человеческий организм по-прежнему оставался самым хрупким изобретением природы – людям, таким всесильным и всемогущим, подвластно было ещё не всё. Никита, скрестив на груди руки и закрыв глаза, старался сохранять внешнее спокойствие, и только изредка выступавшие на лбу мелкие капли пота выдавали его напряжение и беспрестанную тревогу. За срок, проведённый здесь, почти вся жизнь предстала перед ним, постепенно, с упрямой решимостью и напором, меняя одну картинку за другой.
***
…Мама, сидя перед зеркалом и внимательно вглядываясь в отражение, каждый раз повторяла: «Как неумолимо время! Как остановить его хотя бы на миг, рассмотреть, насладиться образовавшейся долгожданной паузой и счастливым ничегонеделанием? Почему оно всю жизнь упорно и сурово бежит впереди паровоза?»
Затем, поправляя чудесные каштановые волосы, вставала с изящной банкетки и принималась то за бесконечные домашние дела, то за свою работу швеи-надомницы или проверку уроков сына. Выполнение домашних заданий осуществлялось до тех пор, пока Никите не исполнилось двенадцать лет. Далее в его мозгах словно что-то щёлкнуло, перевернулось, встряхнулось, улеглось, куда положено, и в одно мгновение он стал вполне самостоятельным и быстро взрослеющим пареньком: высокий, светловолосый, лёгкий, как тростинка, жизнерадостный, но при любом удобном случае витающий в облаках. Девчонки, хитренько хихикающие и вечно смотрящиеся в зеркала, постоянно крутились возле него. Но его больше интересовали химические реагенты, опыты с ними в нескончаемых пробирках и разного рода железяки.
Димка, друг, по совместительству одноклассник и сосед по лестничной площадке, во всём ему был верным напарником: они и нехитрые взрывы периодически устраивали замешанной на скорую руку смесью, и различные проводки с гайками крутили-вертели, и свои первые компьютеры собирали из многочисленных запчастей, купленных за копейки по объявлениям. В отличие от Никиты, Димка – приземистый, темноволосый, серьёзный и глубоко сосредоточенный на учёбе. В их маленькой компании принимал решения именно он. И если Никита долго сомневался, как усовершенствовать новую придумку, чесал всклокоченную голову, Димка в какой-то момент ставил жирную точку и становилось понятно, что именно здесь пора заканчивать.
В начале десятого класса Димка вместе с родителями уехал во Вьетнам, на целый год. Его отцу предложили хорошую работу, и они перебрались на новое место жительства. Русских школ там достаточно, Димкина мама бездействовала – только-только переквалифицировалась на программиста, поэтому они спокойно сдали знакомым квартиру и уехали в солнечный город Далат. Оттуда Димка отправлял товарищу красочные фотографии с живописными густыми виноградниками, высокими голубыми водопадами и остроконечными вершинами гор; и письма, в каждой строчке восторгаясь теперешней жизнью с тёплым климатом, но одновременно сильно скучая по единственному другу.
Никита, несмотря на внешнюю лёгкость, контактным особо не был, а после отъезда Димки и вовсе замкнулся. Его однообразную и скучную, как ему казалось, жизнь спасали мелкие подростковые, ничего не значащие – по его словам – изобретения: то коту, периодически убегавшему в подъезд, придумал маячок с программным отслеживанием кошачьего маршрута, то изобрёл новую технологию по изменению темпа любимой компьютерной игры, то к обыкновенному металлическому венчику от миксера приделал дополнительные силиконовые насадки, из-за чего крем маминых тортов взбивался за несколько секунд… Всего и не перечислишь! Но приходилось сложно – из-за того, что во многом привык полагаться на Димку, на его вдумчивое, осмысленное заключение, за которым следовал безусловный, всегда верный вердикт. Несмотря на их ежедневную переписку в телефоне, не хватало живого общения и поддержки. И, пока мама Никиты принимала на дому бесконечных заказчиц по шитью, сочиняла новые фасоны, подбирала их на конкретную модницу, советовала цветовую гамму с фактурой ткани, он учился принимать самостоятельные решения.
***
А однажды всё изменилось. Поздней осенью в городе случилась беда: после неожиданно налетевшего ледяного дождя две недели отсутствовало электричество. Владивостокский климат всегда отличался ветреностью и непредсказуемостью, но такого никто не ожидал – данное природное явление здесь случилось впервые за много-много лет. Ледяная броня крепко сковала столбы, провода, дороги, лестницы, перила, деревья, дома… Было тяжко передвигаться по улице, от скольжения в первые дни не спасала никакая обувь – пользовались «кошками», специальными приспособлениями, которые крепятся на ботинки и вонзают металлические когти в ледовую поверхность; отовсюду свисали космических размеров устрашающие сосульки, всем своим видом гнавшие прочь и как можно дальше. Благо, школа и мамина работа находились рядом с домом.
