Тимофеич
Глава 1. СпиренковА.
Знакомство моё с Андрющенко Владимиром Тимофеевичем, моим будущим педагогом Краснодарского Художественного Училища, было таково.
Как-то после моего неудачного поступления в КХУ я оказался на курсах и на первом просмотре, стоя на лестнице и помогая своему другу развешивать работы, увидел вошедшего в наш класс человека. Интересное было время, мы тогда наклеивали работы на дешёвые списанные обои, купленные на колхозном рынке (и называли мы их шпалерами).
Так вот, человек вошедший в наш класс был мужчина лет около 50, худощавый с уже заметной залысиной, но с зачесанными на нее волосами, довольно большая седая борода скрывала худую шею и на краях усов была желтизна от беломора. На мужчине была коричневая, пропахшая папиросами, куртка из кожзама. Он походил взад и вперёд по мастерской, находящейся на первом этаже первого корпуса и вынув беломорину ткнул ее в мою композицию и громко сказал:
Где Спиренкова?
На что я ответил, с вызовом:
Не Спиренкова, а Спиренков А.
Мужчина подошёл поближе и стал рассматривать то ли работы , то ли фамилию и с хитрой улыбкой спросил ещё раз:
Так где Спиренкова?
Я вне себя от возмущения, поскольку хоть у меня были и длинные волосы, но никто не имел права, да и не рискнул бы так шутить.
Что вам нужно? спросил я.
Мужчина улыбаясь ответил:
Работы мне нравятся, хорошая композиция, башка у тебя варит, рисунок так себе, а живопись пойдет – и вышел. Я стал спрашивать у друзей кто этот тип? Мне ответили – ты что не знаешь, это же Тимофеич, он набирает в этом году. Я вышел на улицу и увидал что этот Тимофеевич сидит в беседке нога на ногу и прикуривая смятую папиросу беломорканала говорит с выпускниками, я подошёл поближе. Андрющенко убеждал девушку.
Ну вот смотри Галя выпустишься и главное замуж хорошо выскочить, зачем тебе эти краски и все такое, это сколько денег. Вот я рамы сам пилю, а краски ты видела сколько ща охра стоит, чё а, вот то-то и я говорю давай замуж за этого, как его там, олигарха, дело говорю. Что смеёшься!
А ты Андрей, ну чё ты, все блым да блым глазами. Ты послушай, давай профессию меняй, там шофер такси, например, деньгу будешь зашибать, ну чё ты угу, я дело тебе говорю, я вот пришел в мастерскую и цветочки повторы писал. Эх нужно скорее в Кутаис, щас вступительные пройдут и туда надо у шефа спросить, когда отпустит!
Ребята я вам так скажу, если не Кутаис давно уже на вольные хлеба ушел бы. Интересно, как там Виктор, грибы наверное насобирал и засолил, надо пару банок взять, как его шакалы не съели? Интересно, вот белку (собаку) его не едят, у нее 2 ряда зубов как у акулы (впоследствии все же съели).
Вот вы в искусстве, как я в телефоне, ну там набрать чета могу и позвонить, а чтобы там разбираться, то не.
Я посмотрел на этого интересного человека и присел на лавочке рядом, он прикурил вторую беломорину, продолжил глядя на меня – чё в том году не поступил?
Русский завалил- ответил я.
Понятно, но русский главное сдай так-то, работы нормальные и на практику поедем, печку топить умеешь? И там на гору за водой ходить? Ну это вообще нечего научим.
А чё ты такой заросший – спрашивает Тимофеич.
Я говорю: Цоя слушаю и русский рок.
Андрющенко: Цоя? У меня друг был напьется и смотрит на луну и говорит видишь? Я у него спрашиваю – что? Профиль Цоя говорит!) Засмеялся Тимофеич и откашлявшись, прищурясь посмотрел на меня, он походил на исхудалого деда мороза после хороших отмечаний нового года.
Ладно ребята пойду я в мастерскую, вчера милиция опять меня остановила и проверяла папиросы, чё они думают у меня там? – спросил, хитро улыбаясь Тимофеич, мы засмеялись от души.
Тимофеич продолжил – услышал я что решили закрывать завод Беломорканал и не будут их выпускать больше, а как-же так я в день одну пачку выкуриваю, если бы вы – обратился он к выпускникам – не мешали мне, вот я решил, что на все свои отложенные деньги куплю беломора.
Ведь я, ещё когда храмы расписывал стал его курить, стоишь под куполом, руки занятые, прикурил, а сам пишешь, вынимать не надо, а если потухла вновь прикурил, не то что сигареты- зажёг и вся сгорела, не я против.
Взял Владимир Тимофеевич свой пакет и медленно пошел по переулку, выходящему из тупика заезда, где по правую и по левую сторону стояли старые калитки, в одной из них каждую субботу топилась баня и играл надрывный голос Высоцкого. Зашагал Тимофеич выпуская в небо сизый папиросной дым!
Тимофеич
Глава 2. Предчувствие.
Я поступил в КХУ им. Ф. А. Коваленко. Наше училище основал богатей города ещё при Репине, как-то Илья Ефимович, на тот момент работающий над картиной "Казаки пишут письмо турецкому султану" приехал на Кубань и говорит, чета у вас нет для художников заведения учебного Федор Акимович? Последний все понял и открыл прекрасное учебное заведение, долгое время оно занимало богатейший особняк в центре города, но позже его перенесли и втиснули территориально между жилыми дворами. Во время второй мировой войны бомба попала в ель, растущую около училища, ель спасла его, расплатившись за то верхушкой. И вот возле этой ели, в беседке, мы, будущие студенты, ждали своей участи и списков поступивших. Вот наступил долгожданный день и час, медленно пришла секретарь директора Эдуарда Павловича Данильяна и на заржавевших кнопках, на большом фанерном планшете разместила нашу участь. До этого за год, моя участь, подобно истинному джентльмену, пропустив всех вперёд, осталась у дверей. Помню тот день, мы стояли также в ожидании с Маэстро, такое прозвище было у моего друга и одноклассника по художественной школе Саши Петракова, метко данное Андреем Валерьевичем за мастерство. Здесь была Юля и наш прекрасный учитель Андрей Валерьевич, мы как раз говорили про Тимофеича, помню Саша сказал: Андрющенко работает как паховая лошадь! И мы все засмеялись, представив это и в этот момент, мне сказали – ты не поступил – на душе упал камень, но все друзья радовались своему поступлению, и я радовался с ними, и за них, и целый день прогуливаясь с ними, я был рад за них, но придя домой мама спросила, – ну что поступил, такой весёлый? Я вспомнил и почувствовал комок в горле, я остался на пироне с платочком, а все уплыли, особенно один очень близкий тогда мне человек. Вот и теперь я стоял и ждал, но никто в этот раз меня не веселил, я ждал пока толпа будущих студентов и неудачников, обступившая списки, рассосётся, я сидел нервно, смотря в сторону и боялся приблизиться. Подошёл Тимофеич в клетчатой рубашке; ну чё, как тебя там? Я ответил- Леша. Ага у меня есть ученик Леха, "таво" – покрутил Тимофеич пальцем у виска – мама ему кружку не доверяет и сделала ему её из жестяной банки, цвет видит, но дурачок, а ты вроде тоже цвет видишь! Засмеялся Тимофеич и закашлял, прикрывая кулаком рот и улыбаясь. Дождавшись, когда все разошлись, я подошёл увидя себя в списке и внутренне обрадовался, но внешне не показал виду. Брежнев и ещё многие товарищи не поступили. Вы спросите кто такой Брежнев, но это она, девушка збрившая себе брови и каждый раз рисовавшая их толстым карандашом, но не всегда на их природном месте.
