Рудик едва дождался утра, ворочаясь с боку на бок на коротком и неудобном старом диване. И как только сквозь небольшую щель в деревянной стене склада стал пробиваться в темноту помещения неяркий свет, и наконец-то стали вокруг различимы контуры предметов, он осторожно открыл дверь своего убежища и огляделся. Небо было таким же хмурым и серым, как и вчера. И опять кругом эта зловещая тишина, которая, словно непроницаемым колпаком, отрезала его от остального мира. Он решил уходить из посёлка по железной дороге. В сложившейся ситуации она ему казалась самым надёжным маршрутом. Конечно, до следующей станции Малиновка, куда он направлялся, можно было рвануть напрямую, вышло бы быстрее, но он не рискнул углубляться в лес. Он бросил прощальный взгляд на свою родную опустевшую станцию «Дорохово» и пошёл по шпалам, сразу задав себе бодрый темп.
О том, что произошло накануне вечером, Рудик старался не думать. Но уже через несколько шагов он опять и опять начал прокручивать в голове события, которым так и не нашёл никакого разумного объяснения.
Вчера вечером у них в Дорохово, небольшом железнодорожном полустанке с десятком дворов, мигнуло и пропало электричество. Событие из рук вон выходящее, так как запитаны они от железной дороги, и на памяти Рудика, а ему двадцать два года, такие случаи можно было по пальцам пересчитать. Он в это время лежал у себя дома на диване, смотрел новый боевик, как вдруг телевизор погас. И погас свет в коридоре. Рудик чертыхнулся, подождал немного, посмотрел в окно, у соседей тоже темно. Только хотел набрать Николая Николаевича Лобова, соседа из дома напротив, как увидел, что тот сам уже вышел из дома и заспешил со своим ремонтным чемоданчиком к трансформатору. Рудик вышел на крыльцо, слушая, как соседка тётя Лена Субботина ругается с Настей Туринцевой, что из-за их новой морозильной камеры, они всем посёлком теперь будут сидеть без света. Рудик почувствовал какой-то неприятный привкус у себя во рту. Горьковато-сладковатый. Он сплюнул. И ещё в глазах неприятная сухость. Заболел он, что ли? Он отпил воды из банки, которая стояла на крыльце, и горечь, вроде бы, исчезла.
Он видел, как Николай Николаевич свернул за баки, за которыми находилась поселковая трансформаторная будка, и через некоторое время там послышались глухие удары, словно колотили металлом по металлу. И что он там колотит? Может дверь перекосило, или ключи потерял? Потом удары прекратились. Прошло пять минут, десять, лампочка на крыльце не загоралась. Рудик надел кроссовки, и нехотя пошёл к трансформаторной будке. Позади он услышал окрик соседа, деда Субботина, тоже выглянувшего из калитки:
– Рудя, посмотри, что там за дым? Пожар что ли где?
Рудик повернулся и посмотрел на деда. Тот показывал рукой на лес, который подходил с западной стороны посёлка почти вплотную к огородам. Рудик проследил за его рукой и увидел небольшое кислотно-жёлтое облако, висевшее над самым лесом, почти касаясь макушек сосен. Он остановился.
– Может закопанные ёмкости взорвались? – Спросил дед.
– Нет. Мы бы услышали. Знаешь, как бы рвануло? – Не согласился с ним Рудик.
– Химия какая-то! – Закряхтел дед – Травят нас. Чтоб быстрее вымерли.
Рудик пошёл дальше, не сводя глаз с облака. Необычное облако, он раньше такого не видел. Оно висело неподвижно, и вокруг всё было неподвижно – лес, трава, хотя накануне ветер вовсю трепал тоненькие берёзки, пытаясь сорвать с них жёлтые листья.
Он завернул за баки, прошёл вдоль невысокого заборчика, огораживающего инструментальный склад, и вышел к трансформаторной будке. И сразу увидел, что возле её открытой двери, упёршись головой в металлическую раму, на земле неподвижно лежал Николай Николаевич. Голова его была вся в крови. Рудик сорвался с места и подбежал к лежащему телу. Глаза Николая Николаевича были открыты и смотрели в небо. Голова его была разбита, будто по ней несколько раз ударили чем-то тяжёлым и острым. Всё его лицо, шея, грудь, были залиты кровью, а в ранах что-то белело, и он понял, что это проломленные кости. Рудик упал на колени рядом с ним, и трясущимися руками стал нащупывать пульс. Николай Николаев не дышал. Рудик не мог в это поверить. Он держал его руку и неосознанно продолжал отсчитывать несуществующий пульс. Вдруг позади Рудика, по железной крыше склада, что-то зашуршало, удаляясь. Рудик повернулся на шум, потом вскочил на ноги и побежал к складу, стараясь заглянуть на крышу. Он перемахнул через низенький заборчик и пробежал вдоль глухой стены. Ему показалось, что с крыши скользнула длинная тень, прячась в кустах. Ветки черёмухи закачались, потревоженные невидимым беглецом. Он прыгнул в кусты, продираясь сквозь густые ветки, но никого так и не увидел.
Рудик выбежал на улицу и закричал:
– Там Николая Николаевича убили!
Тётя Лена и Настя испуганно повернулись на его крик. Рудик, весь бледный и с трясущимися руками, не сводя с них взгляда, показывал за баки. Тётя Лена первая пришла в себя и быстро пошла к нему. Настя тоже побежала за ней. Дед Субботин, отбросив ведро, поспешил следом за ними. Из окна своего дома выглянул дядя Боря Войченко, спросил у деда, что случилось, но тот только махнул рукой. Когда они добежали до будки, Рудик остановился в растерянности. Тела Николая Николаевича не было. Настя показала на кровь, которая лужей стояла на металлическом полу будки и сказала:
