Анна Авзалина.
— Доченька!
Знакомый голос прорезает тяжелый воздух, вырывает меня из пучины мыслей. Я оборачиваюсь и вижу отца, стоящего в дверях. Он одет в идеально сшитый костюм, в руках держит небольшой букет, который кажется жестокой шуткой. Его глаза настороженные, он пытается улыбнуться, пытается быть сильным.
Для меня.
Я иду к нему, молча шагаю в его объятия, когда они раскрываются.
В ту секунду, когда его тепло окутывает меня, внутри меня что-то ломается.
Слеза, горячая и быстрая, выскальзывает, но я быстро смахиваю её. Он не должен видеть мои слёзы. Не хочу добавлять ему боли, вина и так его съедает. На нём нет лица.
— Как ты? Держишься? — Его голос звучит грубее обычного, когда он вручает мне букет, маленький, нежный, как я. Как прежняя я. — Ты хочешь, чтобы я остался? Я могу побыть с тобой, пока не настанет час….
— Не стоит. Я в порядке, папа. Это же день моей свадьбы, забыл?— Я выдавливаю из себя такую натянутую улыбку, что становится больно. — Я самая счастливая невеста!
Ложь горько пахнет на моём языке. Он видит её насквозь, его челюсти сжимаются, когда он протягивает руку и касается моей щеки. Его прикосновение слишком мягкое для этого момента, для кошмара, в который превратился этот день.
— Тебе не нужно этого делать. Я могу найти другой способ. Мы можем отложить...
— Нет, — перебиваю я его, мой голос звучит резче, чем я предполагала. Букет выскальзывает из моей руки, приземляется на пол с глухим звуком. — Мы оба знаем, что другого пути нет!
Его лицо сморщивается, тяжесть мира давит на него.
Он был моей скалой, моим защитником, всем для меня с того дня, как умерла моя мама. Он был тем, кто поддерживал меня в каждом разочаровании и в каждой победе.
И теперь я должна спасти его.
Слезы наполняют его глаза, впервые в жизни я вижу, как он плачет.
Мой отец — человек, который не дрогнул, когда его людей расстреливали, человек, который выстоял, даже когда его империя сгорела. Теперь он плачет. Я проглатываю крик, царапающий моё горло.
— Папа, — шепчу я, хватаю салфетку с комода и промокаю его глаза. Вид его слез разрывает меня на части, но я не могу развалиться.
Не сейчас. Пока нет.
— Ты всегда мечтала о свадьбе, когда была маленькой, — говорит он, его голос надламывается от ностальгии. — Твои куклы, платье принцессы. Ты любила говорить об этом!
— Это было до того, как я узнала, каков мир! — горько улыбаюсь, в моей груди распространяется боль.
Он качает головой, притягивает меня ближе.
— Мир может быть уродливым и жестоким, доченька, но твои мечты всегда с тобой. Я должен был защитить тебя от всего этого. Не смог. Я заставляю тебя платить за мои ошибки! — его голос срывается, мне кажется, что моё сердце вырывают из груди. — Мне нет прощения.
Я больше не могу сдерживаться. Слезы льются, горячие и неконтролируемые, они струйками текут по моему лицу.
— Со мной всё будет хорошо, — умудряюсь сказать я, хотя это ложь. Ложь, которую я твержу себе с того дня, как начался этот кошмар. Я научилась у отца как надевать маску, как заставить мир поверить, что ты несокрушима, хотя ты уже разбита. Его рука падает, боль в его глазах убивает меня.
— Я знаю, что ты справишься, — шепчет он, его голос полон гордости и печали. — Ты моя дочь.
Мы стоим в тишине, тяжесть того, что предстоит, давит на нас.
Эта комната кажется могилой, с холодной, удушающей атмосферой, полной противоположностью тому, какой должна быть свадьба.
Я всегда представляла себе день, наполненный светом, любовью и смехом.
Я мечтала о красивом платье, о том, как я иду по проходу к мужчине, который смотрит на меня так, словно я — весь его мир.
Вместо этого я пойду к человеку, которого презираю.
Через пару часов я дам клятву незнакомцу — мужчине, за которого выхожу замуж не по любви, а ради спасения. Другая бы отказалась.
Но у меня нет такой роскоши.
Если я не выйду за него, мой отец потеряет всё. Свою империю, своих людей, может быть, свою жизнь. Какая больная, извращенная сказка. Мой отец отступает, прочищая горло.
— Я должен проконтролировать, как идут дела, — говорит он, хотя его голос дрожит от неуверенности. Я качаю головой, обрываю его, прежде чем он успевает снова предложить остаться.
— Со мной всё будет в порядке. Я дочь Германа Авзалина, в конце концов!
Слова должны были утешить его, но гордость в моем голосе кажется пустой.
Тем не менее, это заставляет его улыбнуться, появляется проблеск надежды в его усталых глазах. Он притягивает меня в последнее объятие, я прижимаюсь к нему, держусь крепче, чем когда-либо.
— Увидимся в зале, дочка, — шепчет он. Я целую его щеку, борясь с желанием умолять его не уходить. Беспомощно смотрю, как за ним закрывается дверь.
В тот момент, когда он уходит, мои ноги подкашиваются, я падаю в кресло, зарываясь лицом в ладони.
Мои слезы продолжают свободно литься, я молюсь о чуде. Чтобы земля поглотила меня целиком и выплюнула куда-то далеко-далеко отсюда.
Где-то, где я смогу забыть, что этот день когда-либо был.
Но я больше не ребенок.
Я не могу убежать и спрятаться. Это мой долг, моя судьба, и я скажу «Да»!
