Трамвай, в котором едет Артур Чешка
Жевать еду зубами человек Артур Чешка привык с самых ранних лет. Было честью смотреть на то, как четко и дисциплинированно работает его рот. В тот день, в трамвае, этот мужчина прожевывал дыню.
Артур Чешка к тому моменту успел прожить двадцать восемь лет. Отличительной особенностью его внешности был выпуклый пупок. Преимущества такого строения тела Чешка оценил на пляжах Болгарии. Песок не застревал в пупке и не вызывал раздражений. Что частенько случалось с впуклопупочными людьми. Это позволяло Артуру чувствовать себя особенным. Мясо вокруг его пупка было упругим и жестким. Кубики пресса выпирали настолько основательно, что между ними появлялись глубокие впадины. Женщины с тонкими пальцами рисковали застрять в них. А обладательницы особенно хрупких костей, гладя пресс Артура, регулярно получали травмы. На голове мужчины имелись лишь две густые полосы коричневых волос над глазами. Несмотря на рост под два метра, Чешка не сутулился. Выпрямленное тело мужчины не оставляло смотрящим на него сомнений: у Артура было две груди.
В трамвае, слева от Чешки, была прилеплена жвачка. Еще свежая и сочащаяся, она издавала аромат нежной июньской клубники. Мужчине пришлось положить ногу на ногу, дабы не испачкаться. Свисающей левой стопой он ловко обхватил голень правой ноги для лучшего сцепления. От этого весьма быстро вспотели нижняя часть бедра и внутренняя сторона икры левой ноги. А также верхняя часть бедра и внутренняя сторона икры правой.
Закончив жевать, Артур вынул изо рта остатки дыни. Мужчина понял, что теперь его губы, щеки и подбородок стали липкими от сахара. Опасаясь муравьев, он решил обтереть лицо правой ладонью. У Артура были грубые, мозолистые руки. Как у мужчин, регулярно поднимающих гантели для соблазнения женщин. Артур Чешка протер шершавой ладонью переднюю часть головы. Теперь она стала слишком сухой. Артур решил облизать губы и прилегающие к ним зоны языком. Благо на последнем всегда имелось немного слюны. Загнутым к небу языком Леонид нежно, но основательно протер верхнюю губу. Чешка старался не порезаться о только-только пробивающиеся усики. Он слышал, как другие люди, облизывая щетинистое лицо (свое или чужое), ненароком вызывали раздражение кожи языка. Леонид гордился своей предусмотрительностью. Смазанные слюной губы умиротворенно блестели на солнце. В тот момент Артур еще не подозревал, что уже через шестнадцать секунд он поймёт: «Съесть дыню было гигантской ошибкой». Через шестнадцать секунд Чешка сказал себе: «Съесть дыню было гигантской ошибкой».
Дело в том, что мужчина был на пути к дантисту. О необходимости посетить стоматолога Чешка узнал два дня назад. Тот вечер Артур проводил в квартире у Элеоноры Клеппер, своей коллеги по работе. Женщина праздновала свой День Рождения. Элеоноре исполнилось тридцать четыре года. Это была женщина среднего интеллекта и средних талантов. И с абсолютно непропорциональными чертами лица. Её рот был настолько маленьким и приплюснутым, что, когда женщина в страхе поджимала губы, казалось, что они проваливаются в бездну глотки. А её длинный острый нос ниспадал к земле. Да так, что его всегда приходилось огибать, поднося ложку ко рту. Отчего женщина заработала хронические проблемы с запястьем. Редкие, жидкие рыжие волосы она всегда зачесывала назад. Оголяя костлявые, покрытые тончайшей кожей, уши. Все это вынуждало её быть чрезвычайно добросердечной. Чрезмерно добросердечной. На любую не злую реплику в свой адрес она отвечала крайне интенсивно. Несколько недель назад у автомата с продуктами Артур спросил незнакомую женщину: «Вы не знаете, как здесь забрать сдачу?». Женщиной оказалась Элеонора. Она ответила: «Нужно нажать на эту кнопку. Вы здесь новенький? Элеонора. Приятно познакомиться. Вы на втором этаже? А я на четвертом. Ну что, пойдемте в столовую? Там как раз расскажу вам о своих увлечениях». С тех пор каждый раз при встрече она начинала заговаривать с Артуром, как с близким другом. Что заставляло Чешку ненавидеть Элеонору Клеппер всем сердцем.
Но в тот вечер, за два дня до дыни, его внимание привлекла другая женщина на вечеринке. Она стояла слева от комнатной пальмы. Большую часть веса тела женщина перенесла на правую ногу. Левая была свободно отставлена в северо-восточном направлении. Артур Чешка в тот момент находился в юго- восточном. Что позволило ему подробно осмотреть фронтальную часть Тони Шверин. Именно так звали женщину ростом сто восемьдесят семь сантиметров. И весом в шестьдесят два килограмма. У Тони были голубые, глубоко посаженные глаза. Они считались самой красивой частью женщины. Так что Шверин научилась долго не моргать, чтобы дать возможность людям наслаждаться своими глазами как можно дольше. Локти Тони были острыми. Ноги длинными и стройными. Кости колен прорисовывались четко, лишив их флёра романтической таинственности. Из недостатков Артур отметил извилистый, копытообразный нос. Волосы женщины Чешка рассмотреть не успел. Тоня Шверин уже двигалась в юго-восточном направлении, решив, что хочет познакомиться с Артуром. Мужчина и женщина пожали друг другу руки, назвав свои имена. После чего Тоня поняла, что никогда не свяжет свою жизнь с Чешкой. Она заявила: «Вы очень миловидный. Определенно. У вас такое ангельское личико. Наверное, Артур Чешка, ваши родители очень красивые. Вот бы тоже родить от вашего отца. Или хотя бы от вас. Хотя нет. Артур, хотите обижайтесь, хотите нет, но рожать от вас я не стану. Ведь ваша рука такая жесткая и мускулистая. Вдруг вы малышу пережмете позвоночник. Такой риск. А кто будет реализовывать мои мечты? Артур, дорогой, вы мне как брат, но не более, уж простите». Молодые люди сошлись на том, что им следует просто целовать рты друг друга до окончания праздника. Чуть позже женщина почувствовала, что слюна Артура чрезвычайно соленая. Высвободив язык, Тоня сказала: «Артур, ваша слюна чрезвычайно соленая». Посмотрев глазами, полными клеток сетчатки, в зеркало, Чешка убедился, что его зубы кровоточат. В ту минуту он раз и навсегда осознал, что ему нужно к дантисту. Губы же и язык Тони Шверин благодаря поцелуям были в тонусе. От чего дикция женщины стала великолепной. Всем присутствующим хотелось продолжать слушать начавшийся монолог.
