Оглавление:
Глава 1. Обстоятельства
Глава 2. Чанелин собирается на репетицию.
Глава 3. Репетиция.
Глава 4. Тарасик играет на похоронах.
Глава 5. Чанелин идёт на свидание.
Глава 6. Прослушивание.
Глава 7. Трудные дни подготовки к Фестивалю
Глава 8. Путь на Фестиваль
Глава 9. Знакомство с Сокурским Фестивалем
Глава 10. Приключение в Сокуре.
Глава 11. Чанелин бежит к дояркам.
Глава 12. Поиски саксофона
Глава 13. Ветер перемен
Глава 14. Предшествие
Глава 15. Концерт
Действие происходит в 1973 году
Основано на реальных событиях
Глава 1. Обстоятельства.
Гекасин сидел в своем кабинете на третьем этаже в филармонии им. Адриано Челентано в Сызрани. Филармония утопала в раскидистых ветвях деревьев. По утрам Гекасин любил открыть окно и вдыхать аромат прелых тополей, наслаждаясь утренней свежестью. Он работал в основном по ночам. Он сочинял симфонии, но никому их не показывал, кроме одного человека. Днем ему приходилось играть в трио, названным своим именем.
Он название не хотел придумывать, потому что считал свою фамилию краткой, лаконичной, идеально подходящей для названия! «Трио имени Гекасина! Что может быть лучше!» – думал он, чиркая спичкой и прикуривая папиросу. Ему нравилась его жизнь, эти бесконечные концерты, джазовые фестивали, придурковатые поклонники, кидающихся ему в ноги, дабы лобызнуть его щегольски начищенные ботфорты. Но был один минус – эти бесконечные гастроли отвлекали его симфоний. Его отвлекали негры, раскрывающие ему двери лимузинов. Работники сцены, которые постоянно играли в карты на деньги. Афиши, на которых, он казался каким-то слишком волосатым. Но более всего отвлекали его коллеги по трио: Чанелин и Тарасик. Особенно Тарасик, с его пухлыми, как у шимпанзе губами, длинными, как у гориллы, руками и глазами навыкате, как у бабуина. Чекасин считал, что Тарасик – это огромная обезьяна с бас гитарой фирмы Урал.
Сейчас Гекасин сидел в глубоком кресле и вспоминал лучший свой концерт. Дело было в Сокуре. Он стоял посреди кузова грузовика и что есть силы дул в золотой тромбон. Его щеки раздулись как у Диззи Гилеспи и казалось сейчас лопнут. Кулиса тромбона носилась с бешенной скоростью. Амбушюр окаменел. Он играл свою лучшую Симфонию №3 Соль Минор для тромбона. Рядом скакал обезумевший Чанелин с саксофоном и издавал какие-то хрюкающие звуки. Ближе к кабине Тарасик выдавал на басу ухающие стоны и сам ухал в такт: У-у-у-ух, у-у-у-у-х, э-э-э-э-э-х, у-у-у-у-у-х. Он был похож на гигантского орангутанга, которого выпустили на волю из бродячего цирка.
– Да-а-а-а, были у нас концерты, были – скучно протянул он и затушил свою папиросу. Он закопал ее в гору окурков в хрустальной пепельнице и посмотрел на часы. Тарасика Гекасин вызывал к 5:30, но в обозначенное время того еще не было.
Наконец, в стылом утреннем сумраке раздались гулкие шаги, которые эхом разлетались по пустой филармонии.
– Здравствуйте, Лаврентий Эдуардович! Трамваи еще не ходят, я пока до метро добежал, немного задержался, прошу прощения – грузно ввалился пухлый Тарасик. При этом он зацепился грифом своей бас гитары за стул возле двери, повалив его на ковер.
– Ну что ж, – вкрадчиво сказал Гекасин, сминая очередной окурок и засовывая его в гору бычков – ты знаешь, что бывает за опоздания. Знаешь ведь? Вот и хорошо! Это мы оставим на конец нашей аудиенции! – Гекасин обошел вокруг Тарасика в упор, глядя на него.
Тарасик обрадовано закивал, и приготовился слушать новые зарисовки из ночных симфоний, но Гекасин приблизился настолько вплотную к Тарасику, что губы коснулись уха и свистяще прошептал:
– Я улышал, что ты подрабатываешь на похоронах. Твой Урал слышали люди на похоронах у генерала в эту пятницу. А похороны епископа месяц назад? А свадьбы почтенных Марьи и Лютера Кинговых?
Тарасику вжал голову в плечи, насколько это возможно. Возможности его тела позволяли это сделать полностью и возле Гекасина стояло тело без головы с бас гитарой наперевес.
Глава 2. Чанелин собирается на репетицию.
Будильник чванливо зазвонил в 11 утра. Чанелин нащупал его и метнул в стену. Будильник раскололся пополам, но продолжал неистово трезвонить.
– Ах ты ж гадюка! – Чанелин скатился с кровати и как червь пополз среди разбросанных вещей. Он обогнул гэдэровское кресло, лежащий торшер, стол с надломанной ножкой. На столе стояли чаши с вываленными салатами: зимним, селёдкой под шубой и любимым салатом Тарасика – мимозой. Будильник замолк и Чанелин устало опустил свое лицо на лежащую кучку шашлыков.
– Ёперный театр! Сегодня же репетиция в два!
Он попытался вскочить, но вместо этого его естество выдало поток рвоты. Он оросил остатки вчерашнего банкета и встал, осоловело, таращась вокруг. Взгляд его упал на бутылку из-под портвейна, валяющуюся под батареей. Она была на другом конце комнаты – слишком далеко. Мозг подал сигнал , и он потянулся рукой под кровать. Там лежала бутылка Пшеничной, абсолютно полная. Он зубами сорвал колпачок и сделал пять внушительных глотков, наполовину осушив поллитровку.
– Ооооооо! Хорошо зашла! – Чанелин пошел на балкон, постепенно оживая. На балконе он сел на засаленный стул, достал беломоину, размял ее в пальцах, дунул в нее и с закурил. Никотин мгновенно вдарил в мозг, Чанелин улыбнулся и с наслаждением пернул.
