В сумрачно темной голове…
– Алло?
– Да.
– Знаешь, мне кажется, я опять встретился с очередной стенной, и она в конец раздробила все остатки моей личности.
– Ни первая, ни последняя стена на твоём пути.
– Прости меня.
…
– Слушай. Если что, то я бы хотела, чтоб ты мне иногда звонил. И не забывал про меня. Или это слишком?
– Я не собираюсь тебя забывать.
– Ты сказал: тебе достаточно просто любить.
– Именно из-за любви люди звонят, перезванивают, пишут смс, говорят что-то в телефон, а иногда просто молчат в него…
Телефонный звонок и нахальная, беспринципная наглость, одушевленная в чёрном жужжащем комочке ненависти, делающим 300 взмахов острых лезвий в секунду, будто нарочно разрезали духоту, пленяющую своим коричневым отливом, комнаты номер 441, пятого общежития, города N, страны Пустырей, планеты Zемля.
На трёх, – видимо когда-то в шутку неудачно заклейменных «кроватью», – железных мебельных предметах из списка «минимальный набор для существования человеческого индивида, без склонностей к деструктивным мыслям», – коими мы, конечно, не являлись, – лежали три тела.
Мы действительно не подходили ни к этим «кроватям», ни этой комнате, ни этой мухе. Страсть к декадансу разрушила любые потуги реальности запихнуть иррациональных нас в рациональные «минимальные наборы». Увлечения энтропией всегда глубоко из детства. Всегда в недостатке внимания родителя, в взросление без четкого представления смысла всего происходящего вокруг тебя. В учебниках не пишут почему мама ненавидит папу. Почему старшеклассники предпочитают пиво учебникам. Почему ты предпочел сигареты за гаражами клятвам маме, что никогда не будешь курить.
И так, пока в окно стучались последние дни февраля, в комнате царила загробная тишина. Муха, уничтожая идиллию тоски и затхлого запаха ненависти, разглядывала трёх, – если так можно выразится, – человекообразных тела. Внезапно, один из полу трупов, коем являлся я, спешил разрушить любые планы бедного насекомого, настроившегося продолжить своё потомство где-то в области наших глазных впадин. Подав неявные признаки разума, но довольно легкие в прочтении симптомы одушевленного состояния. Моё тело, или же скорее кусок плоти, выскочив из лохмотьев одеяла, декларировало:
– Бестактность и явное неуважение! Можно же хоть чуть-чуть сострадания к сложившейся ситуации? Лети прочь!
Бледно-розовое квадратное лицо, с полностью безжизненными зелеными глазами, – другого молодого человека, Петра, по кличке «Зуб», – вяло, явно через усилия, перевело взгляд на недовольного меня. Пока взор тянулся к причине шума в комнате уже вновь господствовала тишина, причем такая, что она аж звенела в ушах. Отдаленно напоминала тишину после какого-то страшного происшествия, когда в воздухе будто дрожит тревога и глазами можно уловить её мутный флёр. Такая тишина не сулит хороших новостей.
Третий обитатель комнаты, – Лёха, любитель машин марки «BMW», посему и гордо носящему кличку «Беха», – выглядел живее остальных обитателей. Муха почти не рассматривала его как вместилище для личинок, больше надеясь на бледно-розового. Беха кинул быстрый незаинтересованный взгляд и вернулся к своим размышлениям, уставившись вверх. Решётка кровати привлекала его куда больше, и я его в этом полностью поддерживал.
Запнувшись об труху постельных принадлежностей, нелепо, гремя конечностями, я потащил своё пугающе худое тело к окну. Остальные отнесли к этому как-то безучастно, всем видом показывая, что к ним это никак не относится.
– Светило солнце – а что ещё ему оставалось делать? – уныло заметил я.
– А действительно, что еще ему остается? – спросил Беха.
– Ради веселья, могло бы хоть разок взорваться…
В жизни любого «торчка» (а мы были именно торчками, ведь до ужасающей слух регалии «зависимого», нужно ещё дорасти! Нужно хотя бы разок коснуться дна, пройти некоторое крещение болью, почувствовать нежный поцелуй отчаяния и конечно съесть ни один пуд соли), наступает момент, когда кажется будто нужно взять передышку. Не нажать педаль тормоза в пол, а лишь чуть притормозить в употреблении. Мы просто играемся, для нас это что-то новое, – хоть что-то интересное, – в этом скучном мире.
Вечером прошлого дня, – в расширенном сознании троих «собутыльников» (как я любил нас называть), – появилась мысль, что события неутомимо набирают отягощающие обороты и время сойти на остановке. Отдохнём и прыгнем на следующий автобус безумия.
