Это был отвратительный день. И это был прекрасный день. Как, впрочем, и практически каждый из дней моей жизни. Если суммировать все события, произошедшие за сутки, то можно сказать, что день был обычным – ни хорошим, ни плохим. Так я и болтался уже четыре десятка лет, как мячик для пинг-понга, от болезненных неудач к маленьким победам. Ни то ни другое меня особенно не волновало, так что иногда я задавался вопросом – а живу ли я на самом деле, насколько мои собственные чувства и мысли реальнее, чем мысли и чувства персонажей, с которыми я сталкивался в прочитанных книгах и просмотренных фильмах.
Наверное, каждый из нас хоть раз мечтал о том, чтобы кто-то поумнее написал за него сценарий жизни, желательно с монтажными склейками, чтобы периодически в голове всплывали подсказки суфлера. Вроде как «Иди туда, делай то-то, скажи вот это. Все, что ты сейчас делаешь, это ужасная глупость и ошибка, но не переживай. Потерпи до второй части, потом все будет хорошо».
Для начала я бы не возражал, если бы мне кто-то объяснил, в чем суть этого «хорошего». Бытует мнение, что американское общество сосредоточено на процветании и успехе, но я давно пришел к выводу, что эти ценности волнуют далеко не многих. На самом деле среди моих соотечественников процветает культ счастья. Все мечтают быть счастливыми и готовы головой биться о стену, когда им это не удается. Для кого-то счастье – это положение в обществе, солидный счет в банке, прекрасное здоровье, крепкая семья и гараж на три машины. Для других свобода от обязательств. Для третьих идеальная любовь. Четвертым достаточно наркотика, текущего по венам.
Американцы помешаны на счастье. Считают его нормой, божественным правом, дарованным человеку, которое каждый обязан отстаивать всеми доступными средствами. Когда люди чувствуют, что по каким-то причинам у них не получается быть постоянно счастливыми, вместо того, чтобы принять это как должное, они обращаются к специалистам: к психотерапевтам или адвокатам. Хотел бы я посмотреть на того первого американца, который подаст в суд на мироздание, за то, что оно так и не сделало его счастливым.
Частных сыщиков, одним из которых я собственно и являюсь, тоже можно отнести к этой категории деликатных специалистов.
Подавляющее большинство клиентов, прибегающих к моим услугам, делают это, потому что ощущают себя несчастными и стремятся как-то исправить ситуацию. Например, предыдущие четыре дня я вел слежку за молодым торговым представителем завода бытовой техники по просьбе его невесты, которая желала проверить перед свадьбой, не изменяет ли ей жених. Таких заказов в моей практике встречалось довольно много.
Надо сказать, что даже в те времена, когда я работал не один, а с напарницей, мы никогда не опускались до прямой провокации вроде ловли на «живца», когда ты нарочно подстраиваешь объекту встречу с симпатичной незнакомкой и смотришь, как он себя поведет. Мы просто на несколько дней «приклеивались» к объекту, ходили за ним по пятам и тщательно фиксировали все, что он делает. Не могу сказать, что с точки зрения этики такая тактика сильно лучше, но во всяком случае я мог положиться на чистоту эксперимента.
В последнем случае дело было еще проще, потому что клиентку интересовали не просто гипотетические измены ее жениха – хотя парень, который расписывает преимущества нового миксера или автоматической сушилки домохозяйкам, ходит по тонкому краю – а конкретно, продолжает ли он встречаться со своей бывшей пассией, с которой у него был бурный роман во время учебы в колледже.
Клиентка даже принесла мне фотографию предполагаемой конкурентки, из чего я сделал вывод, что незадачливый жених все еще хранит где-то фотоальбом и другие воспоминания о своем юношеском романе, что причиняет его невесте невыносимые страдания.
Я с трудом мог понять, что энергичная и явно небедная девица нашла в этом малахольном парне лет двадцати пяти, который до сих пор жил в доме матери и работал, как проклятый, на самой нижней ступеньке корпоративной иерархии. Разве что своим ростом, полусонным взглядом и неуверенной улыбкой он временами напоминал Джимми Стюарта, а, насколько я знал, женщины сходили по нему с ума уже почти три десятилетия2.
Так что я четыре дня увивался хвостом за объектом слежки от дома его матери до офиса компании, объездил с ним вместе десятки адресов в Лос-Анджелесе, Ориндже и Сан-Фернандо, увязывался с ним на ленч, высидел скучнейший сдвоенный сеанс в кинотеатре, куда он водил свою невесту, а потом наблюдал за их романтически-деловым ужином, за которым девушка заставила своего кавалера еще раз проштудировать список гостей, приглашенных на свадьбу, или еще какой-то иной список, с моего места не было слышно, о чем они сосредоточенно говорили над порциями жареного цыпленка в каперсах. Сегодня был последний день из оговоренной слежки, по итогам которой я собирался написать подробный отчет, подтверждающий, что объект ни разу даже на сотню ярдов
