Михаил Михайлович был человек… На этом, в общем-то, можно и закончить предисловие, поскольку «человек» – это и просто человек со своими маленькими слабостями, и Человек, которому доверяешь.
Миша был человек неоднозначный. Внешне он мог выглядеть весёлым, благополучным, беззаботным, но думать в этот момент о чём-то своём – организаторские, книгоиздательские, писательские идеи существовали в этой голове одновременно, сюжетные линии реальности объективной и реальностей, в которых живут его герои, переплетались и пересекались таким образом, что на выходе всегда получался Миша – человек, который всё время что-то замышляет. Некоторые замыслы были совсем небольшими, как то: сказать мне, чтобы я выбрала стихи для озорного литературного вечера, а прочитать именно то, что я не выбрала. Некоторые замыслы были грандиозными, как то: создать мощнейшую в Сибири писательскую организацию. Замыслы были разными, многие из них не реализовывались, многие реализовывались. Вне зависимости от того, реализовался ли замысел, Миша всегда шёл вперёд.
Как-то, давным-давно, он спросил:
– Ты в меня веришь?
Я посмотрела на него, он был небольшого роста, тогда Миша казался мне странным. Я сказала:
– Да, я в тебя верю.
Время показало, что этому человеку можно верить.
Мише важны были люди, очень важны. Ему было важно как делать что-то для людей, так и их признание.
Он организовал первый в Сибири поэтический конкурс «Король поэтов» – конкурс, который давал авторам возможность интегрироваться в сообщество, лучше узнать друг друга, показать себя. Наверное, Миша любил людей. Он и к героям к своим относился как к людям. За все десять лет знакомства он ни разу ни о ком не сказал плохого слова.
Миша, при всей его манере поведения весельчака, был тонким и вдумчивым, его мозг решал самые сложные коммуникативные задачи, ему это было интересно. При этом у него была богатая внутренняя жизнь. Как-то он рассказал, что во сне видел, что планирует гениальный проект.
– И, – говорит, – я понимаю, как там что с чем стыкуется, и понимаю, насколько это просто и возможно, и вот он – руками потрогать можно… Но… Просыпаюсь. И, конечно же, всё забыл.
Но, я думаю, он всё запомнил, потому что после этого он успешно реализовал несколько своих идей, как организаторских, так и писательских.
Миша был не только мозг, он был и душа, и сердце. (Сейчас перед глазами его лицо, хитрый прищур, и он спрашивает:
«Душа – это же деепричастие?») Нет, Миша. Душа – это существительное. И это ты, Миша.
Миша был единственным человеком, который написал предисловие к моей первой книге. Я рада, что пишу предисловие к его книге, и мне очень жаль, что я делаю это не при его жизни.
Ольга Гуляева
Как-то на Новый год был на родине, в своём маленьком городке, где родился, десять лет ходил в эту дебильную школу, развлекая себя пионерией, комсомолом, прогулками с девочками и по дискотекам. На велосипеде, на мопеде, пешком, один и с друзьями излазил городок вдоль и поперёк.
И самой главной опасностью в городе всегда были большие пацаны. И важным было – не встретить больших пацанов.
Потому как они, непонятно по какой причине, постоянно пытались показать тебе, какие они большие пацаны.
И вот, значит, иду я с семьёй на городскую ёлку, покатать киндера с горки. Подотстал, прикуривая. А навстречу – большие пацаны.
Ну, такие, лет четырнадцати-шестнадцати.
Аж сердце ёкнуло привычно. А один из них вдруг, извиваясь и заикаясь: «Батя, а огоньку не будет? А то зажигалка сломалась. Ой, батя, спасибо!» И вприпрыжку за своими.
Странное ощущение. Мы, однако, не взрослеем, а маскируемся при помощи возраста. Чтобы показать, что мы – большие пацаны. Хотя внутри – по-прежнему карапеты.
