1. Глава 1
Не хочу открывать глаза. В черном вакууме спокойно.
Я не знаю, что случилось. Перед глазами мелькают лишь осколки памяти, как те осколки машины, которые я запомнила.
Да, я помню осколки стекол. Тонкий лед. Холодную, химозную воду, которая вспарывает кожу тонкими иглами. Помню боль, помню сильные руки… и одновременно с этим не помню ничего.
Потому и не хочу открывать глаза — страшно. А в темноте безопасно, потому я снова засыпаю.
… — Алина Руслановна, очнитесь! — услышала настойчивый голос, выдернувший меня из сна.
Меня и до этого пару раз тормошили, но мягко, а когда я отказывалась приходить в себя, меня быстро оставляли в покое.
Но не в этот раз, к сожалению.
— Алина Руслановна! — строго произнес второй голос. — Откройте глаза. Датчики показывают, что вы уже не спите.
А жаль.
Не понимаю, с чем связан этот панический страх возвращения в реальность, но я дико боюсь. И знаю, сердцем чувствую, что стоит мне открыть глаза, случится нечто плохое.
— Алина! — резко произнес мужчина, очень повелительно, и я не могла не послушаться. Голос будто отцовский, на который у меня рефлекс.
Я открыла глаза, и застонала от боли.
Так и знала, что не стоило этого делать. В темноте я не чувствовала ничего, а сейчас… сейчас навалились все ощущения разом.
Глазам больно, они слезятся от рези и яркого света, фигуры стоящих передо мной людей расплываются. Лицо щиплет, дышать больно, и тот воздух, что я вдыхаю, пропитан лекарствами и хлором. Кости на ногах и руках выкручивает, сводит спазмами. Я шевелю губами, силясь произнести хоть что-то, но вырываются лишь негромкие стоны и хрипы.
— Алина Руслановна, у нас всего пара вопросов. Ответьте на них, и мы оставим вас лечиться. Хорошо?
Света в комнате стало меньше, глаза привыкли к отсутствию приятной тьмы, и я начала различать предметы и людей. Их передо мной трое: мужчина в желтовато-белом халате, к карману которого прицеплена ручка, и двое худых мужчин в мешковатой полицейской форме не по размеру.
— Думаю, вам стоит прийти позже, — нахмурился врач, обращаясь к полицейским.
Я в больнице. И меня пришли навестить полицейские. Навестить или допросить?
— Что… что случилось? — смогла я, наконец, прошептать, раздражаясь на саму себя за вялые, путающиеся мысли, и за то, что тело меня не слушается. — Где я?
— Вы в больнице. Меня зовут Арнольд Викторович, — представился мужчина в белом халате. — Я ваш лечащий врач. Алина Руслановна, вы упали с моста в реку. Лед треснул, и вы ушли под воду. Ваш спутник, Демьян Сергеевич смог вас вытащить на набережную, на противоположный берег. Вам повезло, что у вас нет переломов, только ушибы и сильное обморожение. Ваш спутник тоже здесь, в соседней палате.
Мозг выхватывает отдельные слова — машина, лед, вода… да, именно это я помню. Грязную воду, то, как отчаянно я скребла руками по поясу безопасности, и лютый холод. Этот холод до сих пор со мной.
— Вы можете ответить на наши вопросы? — деловито спросил полицейский. — Я здесь по делу пропажи вашего отца. Вы знаете, куда он направился?
— Папа… он в салоне «Соблазн», — после минутного молчания ответила я.
Где еще быть отцу? Я даже не надеялась обнаружить его здесь, рядом со мной, чтобы как в фильмах — ребенок просыпается после болезни, а его за руку держат любящие родители.
— Салон закрыт, — нахмурился полицейский, и присел рядом с моей койкой на стул. — Ваш отец пропал, и нам необходимо его найти. Все очень серьезно, Алина Руслановна!
Пропал? Папа? Он не мог исчезнуть. Глупости какие-то!
Видимо, полицейский прочел это по моему лицу, вздохнул, и снова заговорил, уже более мягко, отбросив канцелярский тон:
— Так, хорошо, опустим это. Опишите вашу последнюю встречу с вашим отцом.
Описать? Хорошо, только вряд ли это впечатлит полицейских. Папа иногда говорил, что к нам с Ларой могут прийти, могут допрашивать, и мы должны говорить только о личном. И только правду. Ларису он считал недалекой, и был уверен, что если мы будем лгать, то наши показания не совпадут.
Значит, и я должна говорить правду.
— Я собиралась на учебу, — в памяти всплывает последняя наша встреча с папой. — Папа еще был дома. Сидел на кухне, и завтракал. Я поздоровалась с ним, и ушла. А когда вернулась, его давно не было дома.
— Где это происходило? — задал полицейский идиотский вопрос.
— Дома.
— Где вы жили в последнее время, после того как ваш дом сгорел?
— Сгорел? — не поняла я.
— В вашем доме произошел пожар ровно неделю назад, — терпеливо пояснил полицейский. — Так в каком именно доме вы виделись с вашим отцом? Он до сих пор там?
— Как сгорел? — смогла я вымолвить, и растерянно оглядела мужчин. — Я не понимаю, о чем вы.
Я же помню, как вышла на кухню, а там папа. Взглянул на меня мимолетно, мне даже показалось, что с одобрением, и я убежала на учебу. Вернулась, села делать… эссе, кажется. Гору информации перелопатила, и, наконец, написала. Пошла в душ, а после легла спать.
А затем стекла, лед, вода и холод. Больница и полиция.
— Вы отказываетесь говорить? — жестко спросил мужчина.
— Я просто не понимаю, что вы хотите! — я застонала от судороги, мышцы с каждой секундой болят все сильнее, и сильнее. — Папа не мог исчезнуть. Может, по делам уехал. Он скоро вернется, никогда он не докладывал мне о своей работе. Вы спросили, и я ответила!
