Светлой памяти Ираиды и Семёна посвящается
Все персонажи и события являются вымышленными, любое совпадение героев с ныне живущими или когда-либо жившими людьми случайно.
«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится».
(Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла)
Когда-то я знала Любовь. Она была всеобъемлющей и безусловной.
Такая Любовь жила на каждой улице и в каждом доме.
Я видела Любовь. Безграничную и беззаветную.
Когда загорался в окнах свет, теплый и мягкий, он окутывал жителей мегаполисов и периферий.
Я ощущала Любовь. Бескорыстную и возвышенную, —
в тот самый час, когда под вечер зажигались фонари, – и снег большими и пушистыми хлопьями ложился на мои плечи.
Я чувствовала Любовь. Неизменную и непорочную,
мурашками на загорелой коже и запахом и́риса в черничных волосах.
Я слышала Любовь. Романтичную и неподдельную, —
ее играли длинные холодные пальцы на старых клавишах рояля.
Я читала о Любви. Жертвенной и страстной.
О ней писали классики в талмудах, оставляя навсегда память в истории веков.
Я молилась о Любви. Искренней и преданной,
когда луна была моей единственной подругой, а ее далекий свет освещал путь моей заблудшей душе.
Ты спросишь меня: «Но где теперь та Любовь? И есть ли она для меня в этом мире?»
Я не знаю, мой друг. Но ты должен узнать историю той Любви. И я расскажу тебе о ней.
Посреди светлого пространства стоит каменная ванна. Без крана, мебели или какой-либо утвари вокруг. Нет ни окон, ни дверей в этой комнате – только ванна. В ней молодая женщина: концы ее длинных вьющихся черных волос утопают в воде, ноги скрывает слой мути, похожей на остатки пены или соли для ванн. Тело женщины повернуто набок: грудь упирается в стенки ванны, а левая рука переброшена через бортик и вывернута изгибом локтя кверху. Из запястья этой руки уже не капает кровь. На полу запеклась объемная бордовая лужа, от которой растеклись и застыли ручейки, наводя ужас из-за того, какое количество крови может уместиться в одном человеке. Поверх левого предплечья женщины покоится ее правая рука, подпирающая тыльной стороной ладони подбородок. Голова наклонена, глаза смотрят в одну точку.
Комната наполняется шумом мужских голосов и тяжелых шагов. Один эксперт достал фотоаппарат, фиксируя произошедшее, второй надел перчатки и сел на корточки, чтобы осмотреть тело. Третий встал неподалеку с планшетом в руках, внося в него информацию и описывая место происшествия. Медицинский эксперт, изучив запястье женщины, из разреза на котором виднелись жилы, мышцы и кости, повернулся к напарнику с планшетом:
– Диктую под запись, слово в слово: «Смерть наступила ночью, в районе трех часов по местному времени, от отравления медикаментами. Насильственных следов на теле не обнаружено, как и нет предсмертной записки, что дает нам право сделать заключение: это не убийство и не суицид. Женщина перепутала дозировку препарата».
Сняв смотровые перчатки и поднявшись с корточек, врач подошел к умершей вплотную. Не заметив сгустка крови и наступив на него, он размазал по полу кровь носком ботинка и закрыл двумя пальцами веки женщины:
– Наденьте на нее корону.
…Мартин Милтон резко открыл глаза и принялся беспокойно оглядывать комнату в темноте. Сон был настолько реалистичным, что он еще с минуту приходил в себя, не понимая, было это наяву или привиделось. В горле першило от сильной сухости, в носу стоял отчетливый стальной запах крови. Он прокашлялся и, сморщив лоб, нашарил под соседней подушкой наручные часы, стрелки которых светились в темноте: ровно три часа ночи. Спустившись в кухню, он, в блеклом свете фонарей за окном, налил полный стакан ледяной воды и жадно выпил. Несколько капель пролились на голую грудь Мартина, охлаждая его. Открыв окно, он всеми легкими вдохнул мокрый весенний воздух и шумно выдохнул. Придя в себя после страшного сна, он закрыл окно и поднялся обратно в комнату.
Весь дом мирно спал. Мартин лег под одеяло, но сон не шел. Глядя на тонкую полоску лунного света на потолке, он вспоминал отрывки сна и не мог взять в толк: кто та женщина? Почему танатолог говорил про отравление, если она вскрыла вены? И зачем она приснилась ему? Он напряг память, чтобы вспомнить: может, он видел ее когда-нибудь среди знаменитостей или давних знакомых. Но нет, он встретил ее впервые во сне.
Прогнав путаные мысли и остатки странного сновидения из головы, Мартин повернулся на бок и помолился, как молился всегда перед сном:
«Господи, пошли мне любовь».
