Глава 1. И пусть тайна стучится в дверь
Я помню лишь три случая, когда узорчатые стрелки больших каминных часов останавливались. Они будто хотели ненадолго победить время, чтобы предупредить обитателей дома о событиях, которые непременно сотрясут устоявшуюся жизнь. Потому что каждый раз происходило нечто важное и тревожное.
Пять лет назад на чердаке вспыхнул пожар.
Четыре года назад наш школьный автобус закрутило на льду, и он врезался в фонарный столб.
А прошлой осенью на поселок обрушился ураган, вырвавший с корнем несколько деревьев и расколовший мою любимую березу надвое. Точно огромный великан взмахнул топором и… нет березы.
Да, было три таких случая, и вот теперь стрелки вновь замерли, всегда показывая полночь.
– Дженни, ты собираешься так стоять вечность? – раздался недовольный голос тети, и я отдернула руку от часов. – Возможно, тебе пора подумать об уроках. Или хотя бы уберись в своей комнате.
– Хорошо, – быстро произнесла я, зная, что ответ не долетит до слуха Марины Аркадьевны, он ей попросту не интересен.
«Если ты сирота, живущая у родственников из милости, то знай свое место», – как-то сказала она, и, немного поразмышляв, я приняла данное условие.
В этом доме не так уж и плохо быть привидением: ты бесшумно скользишь по полу, мечтаешь, поздно ложишься спать, читаешь, опять мечтаешь и лишь изредка выслушиваешь нравоучения. Обычно, бросив пару-тройку воспитательных фраз, Марина Аркадьевна уходит, оставив после себя стойкий аромат сладких духов и легкое недовольство, дрожащее в воздухе. И я вновь становлюсь свободной на долгие дни.
Дядя еще меньше интересуется моей скромной пятнадцатилетней персоной. Наверное, если бы я собрала вещи и ушла, он бы даже не заметил. Хотя… Однажды я слышала, как он сказал Марине Аркадьевне: «Я опасаюсь, что эта девчонка научит Вику чему-нибудь плохому. В ее генах течет порочная кровь, никто же не знает, где шастала моя разлюбезная сестра и кто отец нашей племянницы. Дженнифер… Тьфу. У нее даже имя непристойное!»
Проводив взглядом тетю, я вновь посмотрела на остановившиеся стрелки часов и тихо произнесла:
– Что-то произойдет. Обязательно. И очень скоро…
Да, меня зовут Дженнифер. Кратко – Дженни. И я не знаю, отчего мама дала мне такое странное имя. Но когда-нибудь я разгадаю эту загадку. Должно же быть объяснение… Хоть какое-нибудь. Я сто раз спрашивала об этом Лизу, но она лишь пожимает плечами, качает головой и отмахивается, мол, теперь уж никто до правды не докопается. Однако я много раз замечала, что от моих вопросов глаза старой няни темнеют, а морщин на ее лбу становится гораздо больше.
Уроки я давно сделала, до ужина оставалось полтора часа, и с минуту я думала, чем бы заняться. У выходных есть огромный минус: дядя остается дома, и стены будто пропитываются холодом и раздражением. А это вызывает только одно желание – лечь в кровать, накрыться одеялом и зажмуриться.
Я бы с удовольствием завтракала, обедала и ужинала в своей комнате, думаю, это положительно сказалось бы на моем аппетите. Но дядя и тетя выступают за сохранение семейных ценностей. То есть мы обязательно должны собираться за большим столом, чтобы вместе есть и общаться.
Помню, в детстве мне разрешалось говорить: «дядя Юра» и «тетя Марина». Но три года назад, сразу после Рождества, Марина Аркадьевна и Юрий Викторович во время обеда сообщили, что я выросла и отныне и навсегда должна обращаться «к самым близким и дорогим людям уважительно – по имени и отчеству». Вика тогда прыснула от смеха и спросила, нельзя ли и ее называть по имени-отчеству, так как она тоже дорогая и близкая…
Прихватив книгу, блокнот и цветные карандаши, я отправилась на чердак, где удобно устроилась на кушетке. После ремонта здесь все еще пахло свежими досками, и мне нравилось представлять, будто я плыву на корабле. Волны бьются о борт, а в небе раздается крик чаек. И ничего страшного, что за окном настойчиво каркает ворона. Главное – верить в лучшее.
В мае на чердаке еще прохладно, но я не стала кутаться в плед, а просто подтянула ноги к груди и обхватила руками коленки. Если ночью посмотреть в узкое окно чердака, то можно увидеть Большую Медведицу. Я тысячу раз пробиралась сюда после двенадцати и глядела на небо. И даже представляла, что однажды семь звезд действительно превратятся в добрую маму-медведицу, которая унесет меня отсюда совсем в другую страну – сказочную. Но это, конечно, было давно.
«Жаль, сейчас нет звезд…»
Взяв блокнот и карандаш, я принялась рисовать Лизу. Таланта у меня не слишком много, портреты обычно получаются слабенькие, но зато очертания, фигуры, детали – это точно мое. И няню я представила в отдалении. Вот она сидит за столом, ссутулившись, и протягивает руку к чашке… А чашка пусть будет голубая. Потом раскрашу.
Пожалуй, Лиза единственный человек в доме, рядом с которым мне хорошо и комфортно. Но несмотря на это, мы не так уж и много общаемся. Марина Аркадьевна всегда ревностно следит за тем, чтобы внимание Лизы было максимально направлено на Вику. И няня побаивается разговаривать со мной долго. Но иногда я пробираюсь к ней в комнату и… мы болтаем сколько угодно!
