Ярослав
Я сам над собой усмехнулся, шагая уже по проторенной дорожке. И какого черта я снова без повода явился в больницу? Когда девчонка очнется, мне тут же сообщат. Нет, опять иду к ней. Зачем? Кто бы знал…
— Добрый день, Ярослав Павлович, — изображая величайшую радость, приветствовала меня девушка за стойкой дежурной медсестры задолго до того, как я поравнялся с ней.
Дожил! Местный персонал не только в лицо узнает, но и имя с отчеством выучил.
— Добрый. Как Ника, есть изменения? — проходя мимо, бросил я.
— Нет, — с грустью вздохнула барышня, словно лично была виновата в отсутствии прогресса, и торопливо отчиталась вдогонку: — Но состояние стабильное, мы делаем все…
— Спасибо. — Я развернулся к медсестре и, прочитав ее имя на бейдже, добавил: — Остальное, Алена, я уточню у главного врача.
— Да, конечно, тогда предупрежу Германа Александровича, что скоро к нему заглянете, — услужливо пропела девушка. Она бы и дальше щебетала соловьем, но я зашел в палату и захлопнул перед ее любопытным носом дверь.
Приставленная к Веронике сиделка от звука моего голоса вздрогнула на стуле и резко проснулась.
Тщетно подавляя рвущийся наружу зевок, женщина поздоровалась, неповоротливо, с усилием встала и вышла. Тучная сиделка — единственный человек в этой клинике, который передо мной не заискивал, не улыбался во весь рот фальшивой улыбкой, а главное, она всегда испарялась при моем появлении без напоминания.
— Ну что, моя хорошая, все спим, — шепнул я, присев на край кровати и низко склонившись над Вероникой. — Я терпеливый, рано или поздно проснешься. Доктор обещал. Тогда и поговорим. — Я провел большим пальцем по бледным приоткрытым губам девушки и надавил на них. — И от того, как четко и резво ответишь мне, где украденная флешка с информацией и кто тебя нанял, будет зависеть твоя дальнейшая судьба. Хотя особенно на счастливый конец не рассчитывай. Надолго запомнишь урок. Гарантирую.
От дыхания грудь Ники плавно вздымалась и опускалась, ресницы иногда чуть подрагивали, выглядела она спокойно, умиротворенно и, что самое удивительное, необычайно привлекательно, несмотря на гематомы на лице, ссадины и забинтованную голову. Этакая нежная, беззащитная Спящая Красавица, Белоснежка, мать ее. Но я-то теперь точно знаю, что наружность не соответствует содержанию. Сотри внешний лоск, и внутри наткнешься на гниль.
Затем я выслушал долгую скучную речь доктора, которая сводилась к одному: врачи не боги, а все-таки люди. Я уже возвращался в офис, когда на мобильном высветился входящий звонок.
— Ярослав Павлович, замечательные новости, Вероника пришла в себя, — с гордостью сообщил главврач. — Ее физические показатели в норме, насколько это возможно после такой аварии. Вы можете вернуться и лично в этом убедиться.
— Одну минуту, — попросил я и велел водителю разворачиваться.
— К сожалению, есть один нюанс, — продолжил Герман Александрович, когда я возобновил разговор с ним. — Черепно-мозговая травма не прошла бесследно, моя подопечная абсолютно ничего не помнит.
— Вот как! — воскликнул я и злобно расхохотался. — Какой неожиданный поворот!
— Согласен, амнезия — нечастое явление, особенно если учитывать возраст и отменное здоровье пациентки, но все же в нашей практике случается. Думаю, это явление временное и память вскоре восстановится.
Наивный. Мерзавка взялась врать, теперь ни за что не отступит.
— Скажите, Герман Александрович, а у вас нет подозрений, что Вероника амнезию симулирует? — поинтересовался я, и врач в замешательстве закряхтел.
— Я такой вариант не рассматривал. Зачем ей это?
— Мы опустим «зачем», «почему», «для чего». Я задаю вопросы, вы отвечаете.
Растерянность доктора можно понять, он ни сном ни духом об истинном положении дел. Глава клиники, как и сотрудники, свято уверовал, что Ника мне дорога, а я не стал его разубеждать.
— Так сразу и не скажешь без должного осмотра, тестов… да и после них не возьмусь дать стопроцентную гарантию. Человеческий мозг — самая неизученная область медицины.
— Хорошо, я вас услышал. Работайте, проводите процедуры, какие посчитаете нужным, но не раньше, чем я поговорю с Вероникой, — подвел я итог и отключился.
Ника Одинцова — та еще штучка. После аварии, с серьезной травмой, дезориентированная, но мигом сообразила: из клиники ей не выбраться, наша встреча неизбежна, хочешь не хочешь, а за кражу информации придется отвечать. Выдумала несуществующий недуг, мол, не помнит она ничего. За идиота меня держит? Номер не пройдет, не куплюсь.
Вероника
Как ни лягу — все неудобно: голова трещит, тело ломит, каждое движение отдается дикой болью.
— Ну вот. — Медсестра подсоединила капельницу к катетеру. — Обезболивающее подействует, и вам полегчает. Ярослав Павлович вас проведает, и дозу удвоим.
— А сейчас увеличить нельзя? По мне как стадо слонов пробежало, — корчась от мучений, простонала я.
— Нет! Вы же уснете, — сморщив конопатый носик, возмутилась Алена. — Ох, вы же ничегошеньки не помните, но уверяю вас, ради Ярослава Павловича стоит потерпеть. Вы счастливая. У вас мужчина — просто женская мечта во плоти! А какой он заботливый и щедрый! Лучшая палата, сам главврач курирует ваше лечение, а это у-ух какая редкость.— Каждое ее слово было буквально пропитано восхищением и обожанием. Стало любопытно воочию взглянуть на этого Ярослава. — Да лекарство и на мозг влияет, заговориться немудрено.
