Улыбка побежденного

{- Объявляется решение суда!
- Тщательно рассмотрев все материалы дела, суд постановил, – судья сделал паузу. – Этьена Джоэля Вернье, проживающего по адресу графство Нортгемптон, поместье –Гринхиллз-Вернье, признать виновным по статье тридцать семь Магического Кодекса «О превышении методов допустимой самообороны» пункты эф, эйч и по статье «Об ограничении магичских контактов» пункты эн и пи, и приговорить к лишению права на любую магическую деятельность сроком до конца жизни без права на амнистию, а также полной конфискации родового имущества и ссылке в место, находящееся за границей действия нынешнего Договора между кланом и инквизицией. Данное решение суда является окончательным и обжалованию не подлежит. Заседание объявляется закрытым.
Даже отсюда, с последнего ряда, Ноэл видел, как у Вернье задрожали губы. Где-то совсем рядом Честер издал разочарованный стон, Стивен и Джоэни начали бурное обсуждение заключенного пари, а Эмбер звала его по имени. Ноэл не слушал и не слышал.
Этьен Вернье поднялся со своего железного трона...
Каково это – бессмертие без магии, без возможности быть тем, кто ты есть? Каково это для вампира? Шаг влево, шаг в право – выстрел. Серебряная пуля в сердце и голова с плеч.
...медленно обвел глазами зал...
Каково это – потерять огромное состояние? Родовое поместье и сумасшедшие счета в банке?
…взгляд вампира наткнулся на неподвижный взгляд Ноэла – в расширенных зрачках изумление, недоверие, страх... нет, он еще не до конца осознал весь ужас своего положения. В отличие от Ноэла, Этьен еще не понял, что значит лишение магических прав. Он еще не успел примерить на себя шкуру человека, а значит, испытывал лишь облегчение. «Все могло оказаться гораздо хуже, верно, Лотнер? Ты тоже так считаешь?»
Ноэл не мог оторвать взгляда. Он слишком хорошо понимал... и, наверное, это жуткое понимание отразилось в его глазах, потому что Вернье дернулся, моргнул, разрывая зрительный контакт.
А потом вдруг улыбнулся. Не одними губами – по-настоящему. Почти весело, почти искренне. Ноэл отшатнулся, словно чья-то ладонь ожгла щеку звонкой пощечиной, и кожа на ней сразу запылала.}

...и даже сейчас, поздним вечером, перед глазами стояла эта непонятная улыбка.
Поверженный враг не должен был улыбаться. Он должен был проклинать, захлебываться ненавистью, искать пути для отмщения. Но не улыбаться.