Улыбка
вечности
Автор
Ирада Мон
Москва
2024 г.
Улыбка вечности
В темные дни и мрачнейшие ночи, в светом пораженной, ослепленной истине, всегда кто-то медленно и небрежно брёл в сторону мелькающей, зыбкой надежды. Весь мир был объят и необъятен. Впрочем, непостижимость перестала тревожить подавляющую массу душ, и сама была тому причиной.
Человек шел тысячелетиями по интуитивно избранному пути.
Одна любила смотреть в окно в какие-нибудь три часа ночи… Возможно, в этом было тихое ожидание с безропотностью смиренного наблюдателя перед миром снаружи и миром внутри себя, с нежным трепетом жаждущей души и страхом сознательности перед непредсказуемостью, ощущениями замирания у края, которые она периодически остро чувствовала, но все никак не могла идентифицировать.
Вторая предпочитала обходиться без излишних чувств и привязанностей… словно ею предпочиталось обходиться не любя, словно в сердце остыло и даже подмерзло теплое дыхание жизни. Она всегда казалась спокойной и расчетливой, безоговорочно погруженной в свой неведомый мир, и столь же безоговорочно недоступной и сложной она воспринималась окружающими.
Они были двойней, выношенной нерожавшей их матерью. Жизнь роженицы завершилась раньше, чем истек час появления на свет двойняшек с непростой судьбой.
Никто не озвучил, но многие подумали о забранной жизни у жизнь подарившей и в среде, над самой сутью почти стерильных новоявленных душ младенцев, возникла пелена витающего информационного подтекста о чем-то таинственном или роковом. Конечно это, как и все последующее содержимое окружающей среды, стало впиваться и оседать в глубинной сути младенцев и в будущем отразилось в безликом основном и бессознательном влиянии.
I
Все началось задолго до появления на свет, в свете других обстоятельств.
Шел по земле человек хороший… «Хороший» – это так просто и так сложно, так примитивно и так гениально, так радостно и мучительно. С убежденностью не заявить, чтобы когда-либо что-то действительно хорошее на протяжении всего своего существования таковым сохранялось. И полноценно ли однозначно хорошее только в рамках своей стези? Некий гомеостаз мира, стремящийся к усреднению и выравниванию всего и всех по одному устоявшемуся шаблону, просто не вынесет превосходства действительно хорошего и непременно замарает или обесточит его, окуная снова и снова в бытийную круговерть.
И, естественно, все началось с кажущегося банальным, но с потенциалом стремительно превращающегося в превосходное. Федор Иванович был относительно молодым управляющим производственной компании, которого остерегались старые и опытные сотрудники. Он слыл человеком принципиальным, прозорливым, надежным, порядочным, но дотошным и неудобным по характеру. Работать под его началом было почетно, так как он брал на работу только ответственных и настоящих любителей своего дела, ратующих за благополучное совмещение индивидуальных и коллективных ценностей, командный дух и общее благополучие причастных на пути к успеху. Но мог и уволить за любой проступок с единственным словом-приговором «Прочь!». Спорить и отстаивать в подобной ситуации какое-либо свое убеждение, точку зрения или права негласно считалось бездарной тратой времени, при чем не своего, а всегда безусловно правого Федора Ивановича.
Он был частенько весьма груб и несговорчив, но не допускал избегания или уклонения от сложностей. Встречать какого-либо характера проблемы он предпочитал лицом к лицу и в самое актуальное время. У некоторых наблюдателей за его карьерой складывалось ощущение, что сложности его не удручают, а вдохновляют, подталкивая к новым решениям и своего рода интересным логическим битвам. При этом, его прямолинейность и открытость, даже при конкурентных и враждующих отношениях, давно заслужили уважения врагов и преданности друзей. Однако, во всей его своеобразной строгости явно выделялся тонкий, добрый, чуткий эстет со вкусом и видением прекрасного.
Мажором Федор Иванович, конечно, не был, но посещал по выходным излюбленный клуб негласно перспективных и деятельных мужчин – «Светоч», хозяин которого был еще и его давним армейским другом. В данном заведении всегда царила атмосфера скромной изысканности, доброжелательности, интересных споров, решающих неформальных переговоров, хороших знакомств и, разумеется, отличной кухни.
Михаил, хозяин заведения, неизменно доверительно и крайне уважительно относился к Федору Ивановичу, зная, что тот – человек чести и слова, которые очень дорогого стоят у тех, кто жизнь повидал и ценить научился настоящее. Однако, в мире серьёзных мужчин лишние личные чувства выражать не полагалось. Впрочем, они почти все видели и понимали далеко за гранями сказанных слов. Сходились же они для азартных споров о экономике, спорте, политике, развитии, истории, о прошлом, насущном и будущем. Не удивительно, что в их кругу были и чиновники разного ранга, юристы, служители безопасности, члены партий, академики, ученые, искусствоведы, критики, предприниматели и даже художники, писатели и некоторые другие творческие дарования. С уверенность можно было утверждать лишь следующее – случайные люди, если и попадали в этот круг, то надолго в нем не задерживались.
