В тоске по идеалу. Избранные пародии

О книге

Олег Соколов – изящный, задорный и остроумный поэт-пародист, продолжающий в 21 веке традиции легендарных юмористов А. Архангельского и А. Иванова.Хотите от души посмеяться?Эта книга написана для Вас!

Автор

Олег Cоколов

#Юмористическая литература #Стихи и поэзия #Юмор и сатира #Легкое чтение

Читать В тоске по идеалу. Избранные пародии онлайн беплатно

Шрифт

Интервал

Иллюстратор Иван Соколов

ISBN 978-5-0059-7692-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

«Корявый образ, загибающая не в ту сторону строка, непродуманность или надуманность посыла, вымученность и выспренность, пошлость, безвкусица и всякий иной поэтический «третий сорт», а то и откровенный брак – традиционная «дичь» для охотников-пародистов. Ну, а действуют они каждый по-своему. Кто-то одиночными прицельными выстрелами, кто-то автоматными очередями, кому-то по душе силки и капканы…

Любимый приём у Олега Соколова – нагнетание абсурда, или, пользуясь определением Салтыкова-Щедрина – «медленное ошеломление». Тут в пору заметить, что обратной стороной такого подхода может стать «делание из мухи – слона». Да, может, но не у Олега Соколова. Он всегда знает, почему, как и куда нам «плыть». Так что и сам выплывет, да еще, глядишь, и автора пародируемого за волосы вытянет на спасительный – то есть, на добротно-поэтический берег.»

(Русский литературный журнал в Атланте «На любителя», №30, 2007 г.)

«Ознакомившись с книгой Соколова, я стала лучше понимать свою дочь, которая сбежала от этого „пародиста“, оставив ему на память сына, дочь и совершенно невоспитанную собаку. Пусть помучается!»

(Тамара Ракитина, актриса, покойная теща автора).

Что выросло, то выросло

(Владимир Лапшин)

Мои стихи – боровички
Под сочной шляпкой манят ножкой.
К ним тянут пальчики руки
И стан сгибают понемножку.

Они – боровички на зуб,
И на душе от них светлеет.

С кряхтением сгибая стан,

Весьма талантливо и споро

Поэты сеют тут и там

Стихов невидимые споры.

И вырастает среди леса

Строчок строки, сморчок куплета,

Свинушка модной поэтессы,

Валуй известного поэта.

Бывает стих червив, ужасен.

Его с трудом берут в журнал.

Вот сыроежку нудных басен

Слизняк-редактор обкорнал.

И пародисты-червячки

Свою поэзию лелеют:

На зуб кладут боровички

И на душе у них светлеет.

Но чаще, прочитав стихи,

Поганку укусив за ножку,

В рот тянут пальчики руки

И вызывают «неотложку».

Самовозгорание

(Юрий Кузнецов)

Когда приходит в мир поэт,
То все встают пред ним.
Поэт горит… и белый свет
Его глотает дым;…

Когда он с богом говорит,
То мир бросает в дрожь.

Своей персоне зная цену,

Поэт, изящно ставя ногу,

Жар-птицей выпорхнул на сцену

И начал жарить понемногу.

Он выступал, искрясь стихами,

Пожаром творческим томим…

Из искры возгорелось пламя

И повалил по залу дым.

И в том дыму, сверкая слогом,

Чертовски, дьявольски хорош,

Он начал разговоры с богом…

По залу пробежала дрожь.

Читал с горящими глазами,

Глаголом сжечь сердца хотел…

Но зал в оцепененьи замер

И как-то быстро опустел.

Стихи в угаре не кончались.

Поэт горел бы до утра…

Но тут пожарные примчались

И окатили из ведра.

Весенняя дума

(Алла Медникова)

Пришла весна. Чешу угрюмо
Коробки черепной забрало,
Под коей притаилась дума,
Как вошь под мышкой генерала.

И застываю насекомым
В янтарной капельке заката.

Пришла весна. Меня пробрало.

От странной мысли нет покоя.

Я раньше не подозревала,

Что в голову придет такое! —

Мой череп посетила дума!

Есть от чего чесать затылок.

Она вползла, как вошь, без шума,

И затаилась средь опилок.

И вот я, мрачно и угрюмо,

Хожу, терзаема вопросом:

Как поступить со вшивой думой?..

А может спрыснуть «Диклофосом»?

Беру его… Как все знакомо!

Вдыхаю прелесть аромата…

И застываю насекомым

В янтарной капельке заката.

Расплата

(Алексей Зайцев)

Я сдал тетрадку на проверку!
Не ту! Трагедия! Провал!
Я в ней писал стихи! Про Верку!
Я Верку в ней нарисовал!
Как ей теперь
Смотреть в глаза-то?

Я завтра в школу не пойду.
Меня не ждите послезавтра.
Приду в трехтысячном году.

Простите, люди, изувера!

Мой грех ужасней, чем Ковид.

Им оскорбились чувства Веры

И личных данных ее вид.

Как ей смотреть теперь в глаза-то?

Слова я дурно подбирал…

Теперь достоин газавата,

Как атеист и либерал.

Я экстремист! Я уголовник!

И стало вдруг не по себе:

У Веры папочка – полковник,

Полковник служит в ФСБ.

Я был им встречен и допрошен.

Он напророчил мне беду,

Что если сочинять не брошу —

«Приду в трехтысячном году».

В ломках творчества

(Виктор Липатов)

Водку пить и курить гашиш
Стану. Брошусь в объятия бреда,
Но зато не пойду в торгаши,
Не предам по планете соседа,…

На планете нас только двое

Непродажных и гордых поэтов.

Мы друг друга читаем запоем,

Подливая друг другу при этом.

И приняв поднесенные граммы,

Как культурные люди планеты,

Друг на друга строчим эпиграммы

И друг другу слагаем сонеты.

А когда я от водки устану

И другого запросит душа,

Он предложит мне марихуану,

Я ему предложу гашиша…

И в бреду завершая все это,

Где больничных палат чистота,

Я воскликну: «Мы с другом – поэты!»

Санитар возразит: «Наркота!..»

Яйца неглиже

(Илья Резник)

Степан Авдотьевич Писдрюкин,
Мужик отчаянных кровей,
Носил огромнейшие брюки
Ввиду количества мудей.

Мудей в них было вдвое больше,
Чем у обычных мужиков.

Писдрюкин яйцами гордился.
И т. д. и т. п.
(Народная поэма «Мужик»)