июль 1996 года
Государственная граница России и Финляндии,
12 погранзастава Алакурттинского погранотряда,
4.30 утра
– Отварный. Пять – три – два, Губайдуллин, слушаю. Да… Хорошо… Да… Понял вас. Записал. Да. Передам капитану Жирнову. Отбой связи.
В ту ночь старший сержант Губайдуллин был в наряде дежурным по заставе. Я же отслужил ночным поваром на кухне и шёл прямой тропой в спальник на заслуженный отдых. Нет ничего лучшего в армии, чем идти после наряда отдыхать. Солдат спит – служба идёт. Прямо перед дежуркой я и услышал этот ночной звонок и разговор Губайдуллина.
«Дежурка» – это святое место для пограничника. Здесь всё свежее: связь, первые новости, график нарядов, письма, разговоры. В общем, свой центр управления пограничными полетами. И пройти мимо, и не поболтать с одиноким Губайдуллиным было просто нельзя.
– Кому не спится, Ринат, в полпятого утра? – спросил я у Губайдуллина.
– Таким же, как и ты, Махновский. Все на постах, несут службу. Если точно, то с комендатуры. Передали, что сегодня в нашу сторону гости едут. Шишки московские. То ли проверка, то ли комиссия. Пока соседей проедут, пока наш правый. Дороги сам знаешь какие. К обеду ждать. Утром доложить капитану.
– Блин, Махновский, вот скажи мне, зачем эти белые ночи нужны? – неожиданно спросил меня Губайдуллин, круто меняя тему разговора.
– Я вот никак не могу привыкнуть. Второй год служу здесь, а привыкнуть не могу. Проснулся – светло. Спать ложишься – светло. Достало. Первый год, на «учебке», с ума сходил. У нас, в Башкирии, такого нет. Всё по распорядку. Днем светло, ночью темно, как и должно быть. У вас же здесь, на Севере, всё не так, как у обычных людей.
Губайдуллин жаловался на белые ночи уже сотый раз, но каждый раз я терпеливо слушал его. Он прекрасно знал, что я из местных, мурманских парней, и всегда возмущался так искренне, будто это я или кто-то из моих родственников включает и выключает это чудо Крайнего Севера.
– Ринат! Чего едут-то? – спросил я, возвращая его к теме звонка. Видимо, тогда я подсознательно почувствовал, что этот ночной звонок прозвенел и в моей судьбе.
– Два офицера, – Губайдуллин заглянул в журнал, – майор Богомазов и полковник Чешенко. Представляешь, Ромыч, целый полковник к нам едет из Москвы! Вот скажи мне, Махновский, вот чего им в Москве не сидится, а? Целого полковника везут в глухой лес! Не удивлюсь, если у водителя фамилия Сусанин. Вот если я был бы полковником в Москве, то я позвонил бы сюда и сказал, – Губайдуллин приложил воображаемую трубку к уху и поменял свой голос старшего сержанта на голос полковника, – Алло! Алло! Кто у аппарата?
Я моментально подыграл Ринату:
– «Отварный»! Пять – три – два, ефрейтор Махновский слушает!
– Алло! Махновский! Это полковник из Москвы, Ринатов! Немедленно доложите обстановку.
– Докладываю, товарищ полковник из Москвы. Усё в порядке! Завтрак приготовлен, хлеб испечён, ложки начищены. Кухня закрыта на замок. Установлены растяжки для лазутчиков. Доклад окончен.
– Молодец, солдат! За три ночных чая с плюханами объявляю благодарность!
Мы улыбались с Ринатом, вспоминая ночные чаепития.
Плюханы – это отдельная солдатская гордость нашей заставы. Хлеб мы выпекали сами. В русской печке, которую на нашей «двенашке» в шестидесятых годах выложил какой-то срочник. Печник от Бога. Имя его неизвестно, а вот добрая память осталась у всех поколений пограничников, кто служил там.
Я всегда оставлял тесто для тех, кто выходил в ночные наряды: дизелисту, часовым, дежурному по заставе. Всем ночным призракам государственной границы. Плюханы жарились исключительно на сковородке самим шеф-поваром и считались настоящим ночным лакомством.
Ринат снова приложил свою воображаемую трубку к уху и продолжил наше настроение:
– Алло! Махновский! А я вот слышал, что у вас на заставе служит настоящий батыр и храбрый солдат старший сержант Губайдуллин. Дома он, наверное, давно не был? Задолбался он, наверное, с вами, фазанами? Может его в отпуск отправить? Как считаешь, Махновский?
– Так точно, товарищ полковник. Есть такой солдат. Сильно задолбался он. Требует выключать солнце белыми ночами. Ещё вот что, товарищ полковник. Привезите ему повязку на глаза, ту, что на морду лошадиную надевают. Она ему как раз по размеру будет после ночных плюханов. А то он как лошадь служит, и ест, как она.
