Тушёная фасоль, даже с горчицей и ароматными травами, если без бекона (Вегетарианский день, говорит. Шутки у неё такие), то далеко не предел гастрономических фантазий. Однако, сегодня Генри набивает ею рот так быстро и охотно, будто устанавливает мировой рекорд, мыча, простенькую мелодию себе под нос. Мычит, замолкает, проглатывает и по новой. Бен сидит напротив, откинувшись на спинку стула, и сложив руки на груди. Его длинные ноги вытянуты и скрещены под столом, носки ботинок касаются щиколоток Генри. Монотонное звучание его мелодии и ритмичное жевание вводят в лёгкий транс. Мышцы рук непроизвольно подёргиваются, расслабляясь, глаза закрываются.
– До дома я поведу, – произносит Генри с набитым ртом, и, не успев прожевать, запихивает в себя ещё ложку фасоли. Губы измазываются тёмно-коричневым соусом, но он тут же вытирает их рукавом куртки.
– Мне просто нужен кофе, – медленно, чеканя каждое слово, говорит Бен, не открывая глаз.
Генри качает головой:
– Тебе нужно поспать часов двадцать.
– Как и тебе, Генри. Как и тебе.
– Твой кофе и лимонный кекс, – круглолицая официантка Сэм ставит перед Беном чашку и блюдце с внушительным куском. Его глаза распахиваются.
Девушка заправляет светлую прядь за оттопыренное ухо. Волосы у корней тёмные и прилизанные, блестят, словно их отменно натёрли жиром:
– Сегодня тихо, да?
Генри причмокивает, продолжая упиваться фасолью (А трусики ты завернёшь ему с собой?).
– Уже да. Осталось домой добраться, – отвечает Бен, делая заветный глоток кофе.
– Ну, у нас здесь спокойно, ты ведь знаешь, – Сэм наблюдает за ним, хлопая длинными слипшимися от пота и дешёвой туши ресницами.
– Спокойно, – усмехается Генри, снова вытирает рот тем же рукавом куртки. Бен приподнимает бровь, внимательно глядя на него, – теперь даже в чёртовом гробу неспокойно, не то что…
– Главное езжайте по трассе, а не через мост. Ты же не собирался через мост, да?
Кружка повисает в воздухе. Бен переводит на неё настороженный взгляд:
– Почему?
Сэм упирает руки в бока, её маленький ротик аккуратно разинут. (Его член не войдёт, если только головка) – да ты что? Все в курсе уже. Там Хэнка с парнями вчера перехватили.
– Мы только вернулись из Нью-Йорка, – говорит Генри. С тяжестью откидывается на спинку стула и громко прочищает горло, – а что с Хэнком? Живой?
Сэм кивает, заправляя непослушную прядь за ухо:
– Только вот… с Йеном беда.
– Не может быть… он живой? Парнишка живой ведь, да?
Девушка качает головой:
– Не может быть… – повторяет Генри, – ему ж сколько? Бен, сколько ему?
– Семнадцать, – отвечает тот, уставившись в окно, откуда за ним следит полная луна.
– Блять.
– Я думала ты в курсе. Хэнк считает, там новое гнездо в лесу.
Луна висит на месте, будто приклеенная. Светит чужим, украденным светом:
– После нападения они там не останутся, – говорит Бен.
– Я тоже так думаю, – соглашается Сэм, – только Хэнк всё равно людей собирает. Завтра отправятся на поиски.
– Мы же с ним? – возбуждённо спрашивает Генри, упираясь в друга взглядом. – Мы ведь тоже пойдём? Надо с утра позвонить Хэнку…
Сэм живо прерывает:
– Будьте осторожны, ладно? Я это серьёзно. (Будь осторожЕН. Расслабься, мне тоже не тебя плевать).
– Эй, ты долго трепаться будешь?! – кричит Джинна, вторая официантка. – Отнеси Питеру и близнецам их жрачку, а то они расплачутся и начнут мамочку звать.
– Ты что несёшь, чокнутая? – доносится шепелявый мужской голос.
– Давай, пошевеливайся! – добавляет Джинна.
– Иду! – Сэм кричит в ответ, закатывая глаза. – Пожалуйста, будьте осторожны, – прикусывает губу, её усталое лицо страдальчески перекашивается, – обещаешь?
Бен поднимает голову и натянуто улыбается. Девушка кладёт руку ему на плечо, легонько сжимает и уходит, виляя широкими бёдрами. Генри смотрит ей в след:
– А ведь она в тебя втрескалась, – ухмыляется, – точно говорю (Лучше кружевные готовь. Чёрные. Его любимый цвет).
– Неправильно всё это, – тихо себе под нос произносит Бен, всматриваясь в кружку с остатками кофе.
– Что неправильно? – хмурится Генри. – Ты о Сэм? Она, конечно, не в твоём вкусе…
– Нет, она хорошая девушка.
– Тогда что неправильно-то?
– А ты сам не понимаешь? – ноздри Бена раздуваются, словно пульсирующие жабры. – Да всё неправильно! Он же всего на год старше Бобби. Чёрт! – проводит рукой по волосам, откидывая несколько прядей назад, – а я, как ни в чём не бывало, должен жрать свой проклятый кекс? – отталкивает стоящее перед ним блюдце. Оно скользит по столу, пока Генри не останавливает его, хватая за край.
– Ладно, тише, – ёрзает он, поглядывая по сторонам, – давай дома поговорим.
– Ты видел её глаза? Глаза Сэм? Боже, в них столько надежды…– вздыхает Бен, луна-воровка всё ещё там, она никуда не собирается. Она будет следить за ними. Всегда: – Мне неловко становится, когда она на меня смотрит, – наклоняется вперёд, упираясь грудной клеткой в стол, – надежда меня смущает, понимаешь? Ты понимаешь, о чём я?
– Тише, я всё понимаю. (Надежда, что ты её трахнешь в ближайшее время).
– Хочешь знать, какие у тебя глаза? Замученные, – Бен замолкает, будто тщательно подбирает следующие слова, и вскоре добавляет, – очаровательные, но замученные.
