Я никогда не любил общественный транспорт. Толкотня, духота и остальные прелести дешёвого проезда были вытеснены из моей жизни при первой же возможности, а именно – карманными деньгами от родителей, что, звеня и шелестя на радость водителям, перетекали из моих карманов в бардачки их неухоженных автомобилей.
Что сегодня вынудило меня вернуться к истокам, знакомым мне лишь смутными воспоминаниями из детства? Окажись я пару лет назад в подобной ситуации, я бы с улыбкой полоумного ответил – детские воспоминания, состоящие из вони от потных людей и недовольных физиономий, что, по ощущениям, никогда и не выбираются из одного и того же автобуса годами, словно там они и были зачаты, а цель их жизни – кататься по кругу будто белки в колесе, не давая случайным пассажирам чувствовать излишний комфорт. Быть может иногда их выпускают на волю на пару минут ровно по календарю – для смены одежды, подобающей нужному времени года, дабы летом быть недовольными и потными настолько, чтобы не падать в обморок от вони, а зимой – промерзшими, но не околевшими, и всё такими же недовольными. Но, успев зачерстветь и поубавить пыл романтика, на сегодняшний день я отвечу прозаичнее – если бы вчера я отказался от ненужной бутылки вина, что продолжает напоминать о себе похмельем, то сегодня под моей пятой точкой было бы кожаное сиденье Kia Rio, а не оголившийся из-под разорванной в клочья ткани пластик.
К автобусному остановочному павильону подходит пара. Я, разлегшийся на лавочке под козырьком аки бездомный, начинаю прислушиваться к разговору. Ругань. Скрытые от моих глаз шляпой, покоящейся на моем лице от слепящего солнца, бранящиеся, судя по их голосам, все ближе и ближе. Взяв головной убор за тулью, я убираю его со своего лица. Щурясь от лучей и криков, что совместно наносят по моей голове удары, отдающиеся тупой болью в висках, я привстаю со своей общественной лежанки дабы переквалифицировать ее в насест. Устроившись, я осматриваю новоприбывших. Мужчина и женщина средних лет. Она – с пакетами и в топике, что оголяет пузо с растяжками, он – с бутылкой пива и в штанах с лампасами. Стараясь не прыснуть от комичной картины, я пытаюсь разобрать их разговор.
– …Да я батрачил всю неделю и не могу выпить?
– Ты уже пьешь как свинья второй день.
– А ты выглядишь как свинья, я же молчу…
Последняя фраза скатывает диалог в подобие криков приматов. Смех сквозь слезы – голова раскалывается все сильнее, и на радость мне пара не планирует останавливаться, все увеличивая децибелы в своем выступлении. Нащупав наушники в кармане, я затыкаю себе уши, молясь, чтобы моя музыка смогла перекричать говорливую чету. Запустив плейлист на телефоне, я обращаю внимание на табло. Двойка придет в 19:05. Сверяюсь со временем – еще две минуты для концерта двух влюбленных, что обсуждают, кто же таки больше похож на свинью. Музыкальной подложкой для концерта выступила «We are the Pigs», от чего я не выдерживаю и начинаю смеяться в голос. Неблагодарный зритель обрывает выступление – пара оглядывается на меня, выжигая мое лицо недовольными взглядами. Не найдя лучшего решения, я машу им с улыбкой, стараясь разрядить обстановку. Мои социальные навыки подводят меня. Глава семейства, сделав финальный глоток, бросает бутылку наземь и, не сводя с меня затуманенных дешевым алкоголем глаз, начинает шествие в мою сторону. Экран блокировки на телефоне показывает 19:04. Мужчина открывает рот и начинает что-то говорить, но, на мою беду, первые слова из его обращения выпадают ровно на момент, когда в композиции начинается припев, в котором Бретт Андерсон в своей фирменной чувственно-томной манере заявляет о том, что «все мы свиньи». Вновь засмеявшись, я достаю один из наушников.
– Я смотрю тебе весело, манерный?
Я, пытаясь объясниться, не могу остановить свой смех, постепенно переходящий в неподконтрольный хохот. Прося жестом подарить мне момент для последнего слова перед тем, как мое лицо встретит его кулак, я, выдохнув, смотрю на своего оппонента. В его губах перекатывается сигарета, а ноздри напоминают две черные дыры, что еще чуть-чуть и засосут мое хлипкое тело в свое бескрайнее пространство, очерченное торчащими волосиками. Самец готов показывать перед своей самкой, кто на этой автобусной остановке альфа-единица. Стараясь подобрать нужные слова для разрядки накала, меня обдувает легкий ветерок. Прямо за спиной распаленного защитника чести стоит автобус, что приветливо открывает свои двери. Накинув шляпу на темечко и подобрав сумку с лавки, я, желая всего хорошего, запрыгиваю в салон спасительного транспортного средства. Двери закрываются, я оборачиваюсь и на прощанье салютую шляпой. Мужчина выругивается и пинает пустую бутылку.
Буду считать это прощальным жестом на его языке.
*
Мои опасения были напрасны – в салоне не было толкотни, а кое-где даже зияли свободные места. Расплатившись с кондуктором, я, понапрасну стараясь никого не задеть, опускаюсь на сиденье возле окна, параллельно успев извиниться перед моим соседом по правую руку за вероломно задетый мной туфель. Поправив наушники, я обращаюсь к окну, разглядывая уже заученный пейзаж проспекта. Я закрываю глаза. Песня сменяется, на место детской кричалки приходят изящные клавишные. «In the Backseat». Головной боли уже почти нет – видимо, встряска на остановке пошла мне только во благо. Вспоминая диалоги о свинье, я вновь улыбаюсь, раздумывая о том, кто же по итогу вышел победителем в этой равной схватке. Маргинальное равноправие во всей красе. Открыв глаза, я поднимаю свою голову…
