Молодая девушка замирает у кромки зимнего леса. Мороз стоял уже много дней, сковывая коркой льда всё, что было живо, цвело и пахло. Не было не видно и не слышно ни единого дышащего существа. Девушка прислушалась, и сделала шаг босой ногой. Не нетронутое белое покрывало хрустело под её небольшим весом. Крупные алые капли падали на землю создавая контраст, который слепил не хуже белизны снежного покрова. Девушка продолжала свой путь, не замечая ничего вокруг. Нагая грудь и плечи не дрожали на ветру, а белые как лунный свет волосы разлетались вокруг её головы как ядовитые змеи. Конец её пути был далеко впереди, в самой чаще леса.
Она оставила позади многое. Семью, друзей, возлюбленного. Всё ради лишь одной цели—обрести тайное знание, недоступное никому.
Она с детства знала, что за всё приходится платить, и чем дороже желаемое, тем выше цена.
***
Казалось, что ветхое жилище семейства Бакли было единственным очагом жизни на многие мили. Младенец в колыбели спал так мирно и тихо, что все обитатели лачуги затихли, стараясь не шуметь. Уснуть голодным у этого мальчика получалось с трудом. Взрослые научились справляться. Отец семейства был жесток, озлоблен и весьма небогат. Старшая дочь и мать сидели поодаль от камина в котором догорали последние сухие брёвна. Обе боялись того момента, когда закончится еда и потухнет огонь.
Пища была на исходе, молока в груди матери давно нет, а отец становился всё злее и злее.
– Ты можешь, пойти в деревню и попросить еды у местных, – проговорил он, пытаясь подняться с соломенной подстилки.
– Мне нечем платить, отец, – ответила дочь. Ей только-только исполнилось шестнадцать.
– Ты знаешь, чем, – мужчина мерзко рассмеялся, а мать зажала рот рукой.
– Я не стану этого делать, – девочка вскинула голову.
– Захочешь жрать и как миленькая раздвинешь ножки.Твоя мать слишком стара и ни один здравый мужик её не захочет, а вот ты.
– Я лучше сдохну с голоду, чем позволю кому-то сделать подобное со мной за еду!
– Маленькая шлюха! – рявкнул отец, и с неожиданной для его состояния скоростью подлетел к дочери и схватил её за тонкую шею. Старый, потёртый чепчик слетел с волос, и пепельные, почти белые волосы рассыпались по плечам, – ты сделаешь всё, что я тебе скажу.
Девушка промолчала, потому, что скорее всего, выбора у неё не было. Авторитет и сила отца в патриархальном обществе был непоколебим. Вопреки всему, внутри груди зрела злоба, неумолимый протест и желание наказать. Шли дни, голос усиливался, и в конце концов стал нестерпимым. Младенец плакал практически не переставая, отец злился, а мать лишь беспомощно пялилась на ребёнка.
В сознании девушки возник иной путь. Более пугающий, ужасающий, но кажущийся единственным.
Ведьма. Среди местных ходили слухи о женщине, живущий в чаще леса. Она была местной красавицей, но жених предал её, изнасиловав вместе с пятью друзьями. Невеста хотела наложить на себя руки, но побоялась, ушла в лес затворницей, а спустя месяц её жених и его дружки стали гнить заживо. Кожа слезала с их костей медленно и мучительно, а под конец они сами молили о смерти, но она всё не шла, они страдали, их вопли разносились по округе, а над лесом с криком ворон разносить смех ведьмы.
Надев все тёплые вещи, которые только у неё были, девушка собралась в лес. Дороги к дому ведьмы никто не знал, но ходили слухи, что тот кому нужно что-то от неё, найдёт путь даже с закрытыми глазами.
Мороз был крепок, обжигал лицо, руки, и все открытые участки кожи. Девушка шла, сперва бодро и решительно, но, чем дальше в лес, тем страшнее и холоднее ей становилось.
Голые ветки кустов царапали лицо, но девушка уже не замечала, а горячие капли крови стекает по щекам.
Начинало смеркаться, и вдалеке появился дымок из печной трубы. Чем ближе хижина ведьмы, тем глубже сугробы. Девушка застонала от боли и усталости, но не остановилась. Навстречу ей выбежала лиса. Она внимательно смотрела, словно знала больше каждого из живущих на земле. Развернувшись, она побежала в сторону дома, девушка за ней.
В поле зрения появилась ветхая лачуга, с виду ещё более бедная, чем её собственное жилище. Крыльцо разваливалось на глазах, огромные сосульки свисали с крыши, грозя её и вовсе обрушить.
– Входи, – раздался голос, но не из одного конкретной места, а отовсюду сразу. Он заполонил собой всё физическое пространство.
Девушка еле переставляя ноги, вошла в хижину, сразу же её окутал густой запах. В помещении было натоплено. С низкого потолка свисали гроздья сушёных трав в пучках. Это было не жуткое жилище, а вполне обычная комната. У небольшого камина стояло кресло-качалка.
