Что имеем – не храним,
потерявши – плачем.
Козьма Прутков
Глава 1. Определение любви
В небольшом вишневом саду у старого поместья тихо плакала девушка лет семнадцати. Наспех заколотые на затылке черные волосы растрепались и свисали вьющимися локонами прямо на лицо. Она то и дело отбрасывала их назад и продолжала утирать нос белым накрахмаленным платочком.
Стояла ранняя весна, снег сошел не везде и лежал потемневшими грязными горками под деревьями. Яркое солнце сияло в небесах и посылало свои лучи на промерзлую землю. Кое-где по протоптанным тропам текли узкие ручьи, огибая островки оставшейся с осени пожухлой травы. Вдыхая, можно было почувствовать аромат влажного чернозема и просыпающегося леса. Птицы, радуясь хорошей погоде, наперебой издавали звонкие трели. Где-то вдали, за рекой, считала чьи-то дни озорная кукушка. И если бы не слезы молодой девицы, прячущейся от старой няни в тени деревянной беседки, то можно было назвать это утро прекрасным.
Девушка, кутаясь в стеганое пальтецо и шерстяную шаль, никак не могла остановить рвущиеся из груди всхлипы.
– Так и думал, что ты тут! – услышала она подле себя знакомый с самого детства голос княжича из соседнего поместья.
Девушка встрепенулась и от испуга перестала плакать. Промокнув хорошенькое круглое личико платочком, она поднялась со скамьи и уставилась на друга.
– Зачем ты здесь, Николя? – спросила она, гордо вскинув маленькую голову. Черные локоны снова упали ей на лицо, смешно подпрыгивая и мешая сосредоточиться на разговоре.
– Алевтина сказала, что ты ушла ни свет ни заря и пропала где-то в садах. Решил найти тебя. Чем ты так опечалена?
– А и будто ты не знаешь, чем я так опечалена! – сказала девица дрогнувшим голосом и всплеснула руками.
– Ольга, ну полно тебе! Я же так и обидеться могу. Вот нашла причину! Радоваться надо, что в девках не засидишься. Мы же с детства друг другу обещаны! Ты знала, что этот день настанет. Зачем же себе голову морочить и другим подле себя? Чем я тебе не мил?
– Ах, Николя! – Девица злилась, а легкий весенний ветерок играл ее кудрями. – Мы же с тобой не любим друг друга!
Николя удивленно посмотрел на подругу и, сам того не замечая, залюбовался ее раскрасневшимся личиком, большими темными глазами, в которых отражались лучи солнца, непослушными волосами и ее белым, фарфоровым цветом кожи.
«Как же не любить?» – думал он про себя. Княжна молодая и приятная с виду, отец на хорошем счету в высшем свете, да и прида́ное немалое. Нет! Такую не любить невозможно! Может, он и не питал сильных чувств, о которых она начиталась в английских да французских романах, но и сказать, что ничего к ней не чувствовал, тоже было бы неправильно.
В жизни Албашева все давно встало по своим местам. Он смирился с этим и научился быть благодарным родителям за такое удачно устроенное будущее: невеста, государственная служба и место в обществе – все на высоком уровне. Он никак не понимал Олиной печали. Он прекрасно осознавал собственные достоинства и представить не мог, что девушка так воспримет новость об их скорой свадьбе.
Нет, конечно, не очень хорошо это получилось. Родители сговорились за их спинами и, не посоветовавшись, неожиданно объявили о сём радужном событии буквально вчера на званом ужине. И если хорошо воспитанный Николай с улыбкой на лице принял посыпавшиеся на него поздравления, то Ольга сразу сникла и, сославшись на головные боли, поднялась к себе. Вечером ему так и не представилась больше возможность ее увидеть. Но, встав с первыми петухами, он привел себя в порядок, вскочил на коня и помчался в сторону поместья Полянских, где и нашел опечаленную подругу.
– Прогуляемся? – попросил он, взял ее под локоть и повел по дорожкам сада к дому.
Ольга шла, не сопротивляясь, но старательно отводила взгляд от княжича. А он все думал над тем, как ее успокоить. С одной стороны, Николя мог бы махнуть на это дело рукой и ждать свадьбы, ведь так или иначе отец заставит ее выйти замуж. А там стерпится – слюбится. Хотя какое уж там стерпится! Столько лет вместе провели. Наравне с деревенскими детьми не страшились лазить ни по деревьям, ни по болотам. Все местные леса исследовали, реки исплавали. Сколько порок от отца он из-за нее вытерпел – шалят вместе, а ему достается. Потому как она – девица. Ее лупить нельзя. Да и князь Полянский был куда мягче его собственного отца. Пожурит, бывало, и на кухню отправит, чтобы Алевтина накормила, да оттерла от грязи обоих. И вот на́ тебе – не люб он ей, оказывается! Обидно, да и только.
– Оля, – позвал Николя, решив высказаться, но девушка продолжала смотреть на верхушки деревьев, – не так ты любовь понимаешь.
Ольга качнула головой, повернула лицо к другу и заинтересованно посмотрела на него.
– А что же, по-твоему, эта любовь? Уж расскажи-ка, – попросила она.
– Ну-у-у, – протянул Николя, – не знаю, как и сказать.
– А раз не знаешь, то как можешь говорить?
Задорные черные локоны снова заходили из стороны в сторону, запрыгали пружинками у щек девушки. А она глаза прищурила и смотрела зорко на оппонента, готовая в любой момент начать спор. Николя остановился, как вкопанный. Теперь уже и ему мудрости и смирения не хватало, чтобы прервать начинающуюся перепалку.
