– Купи! – топнула ногой Лилечка.
Мать наклонилась почти к самому уху дочери и тихо произнесла:
– Если ты не успокоишься, я завтра не возьму тебя с собой.
Мама всегда так делала. Не кричала и не ругалась, но была достаточно убедительной в ультиматумах. Лиля не поняла, куда именно её не возьмут (возможно, ей там совсем даже и не понравится), только она верила маме, а значит, не оказаться в том месте, куда её не возьмут завтра – страшное наказание. И оно работало уже сейчас.
– Ты плохааааая, – скривив рот и наморщив маленький нос, плаксиво прошипела Лилечка. Она знала, что устраивать истерику бесполезно. Мама в таком случае не только не уступит, но ко всему ещё расширит список ограничений.
– Иди и подожди меня возле кассы, – сказала мама тоном победителя.
Чтобы капитуляция не выглядела совсем уж безоговорочной, Лилечка капризно дёрнула плечиком и направилась прямиком к стеклянному порталу магазина. Двери услужливо разъехались, явив на полминуты зимнюю улицу. Сразу потянуло морозцем, и почти у самых ног легли белые хлопья, похожие на вату. Снег.
Лилечка осторожно сделала шаг, потом ещё один, потом следующий… обернулась, успела увидеть маму возле ближайшей кассы, и бесшумные двери снова сомкнулись. Оказавшись вне магазина, Лилечка хотела вернуться назад, но в этот момент обида на маму взяла верх, и Лиля впервые рискнула ослушаться по-крупному. Она спустилась по ступеням, прошлась по мощеному тротуару, перешла стоянку машин и решила больше не останавливаться.
В свои четыре года Лилечка хорошо понимала, что любима особенной любовью. Не такой, какая была между папой и мамой. Лиля ощущала себя главным объектом. Центром, вокруг которого крутилось маленькое пространство семьи. Её так и называли – Солнышко. И она представляла себя большим горящим шаром, согревающим целую планету Адамовичей.
«Пусть теперь рассказывает папе, где Солнышко потеряла…» Лилечка считала, что красивый и сильный папа являлся начальником в их семье. Мама часто грозилась доложить ему о Лилиных проступках, поэтому Лиля ужасно боялась папиного гнева. И хотя отец ни разу не наказывал дочь, что-то в маминых словах «всё расскажу папе» заставляло Лилю послушно прекращать капризничать.
Однако Лилечка уже нащупала и собственные рычаги управления. Слёзы. Правда, действовали они только на папу. Более того, Лилечка заметила, что рядом с мамой папа почему-то переставал быть управляемым и подчинялся только жене. При маме папа даже баловал Лилечку, будто спрашивая позволения. И только мама всегда решала: когда Лилечке ложиться спать, сколько времени смотреть мультики и какую шапку надевать на улицу. Это наводило на мысль, что начальница в семье – всё-таки мама.
Лилечка догадывалась, что есть какие-то другие инструменты, кроме слёз. И соперничество за папино расположение заставляло девочку внимательно постигать тайную стратегию. Лилечка давно отметила, как сильно волнуется папа, если мама где-нибудь задерживается. И как искренне он радуется маминому возвращению. «Мама специально заставляет папу ждать» – подозревала Лилечка. Но только сейчас она осознала, что страх потери тоже может быть инструментом.
Ступая по свежевыпавшему снегу, Лилечка верила, что с каждым шагом наказывает маму всё сильнее. Ведь теперь папа будет волноваться только за дочь, потому что потерять Солнышко – большое несчастье. Возможно, он даже накричит на маму, а ей (Лилечке) обязательно купит ту розовую сумочку с зайцем, которая слишком дорогая и которую мама не разрешает…
Так она уходила всё дальше, пока впереди не раскинулся своими заснеженными аллеями старый сквер. Несмотря на хорошую погоду, сквер был по-будничному пуст. Только пожилая женщина с рыжей собакой медленно прохаживались вдоль замерзших деревьев.
Время двигалось к вечеру, и белый город, зевая, уже окрашивался сиреневыми сумерками. В домах загорелись первые окна.
Лилечка сиротливо пристроилась на холодной скамейке. Что делать дальше, она не знала. Обида на маму неожиданно исчезла, а её место заняла грусть. Лилечка вспомнила, как ещё вчера они весело мастерили новогодние игрушки, и мама целовала дочь прямо в перепачканные клеем щёки. Мамочка, любимая… Волна нежности подкатила куда-то к самому Лилиному горлу. Девочка глотнула и всхлипнула. «Ну почему она не купила мне розовую сумочку? Себе купила, а мне нет!» Лилечка снова надулась, но нежность к маме опять пересилила. «Хочу домой» – подумала она, и слёзы скатились двумя солеными ручейками.
– Что ты тут сидишь одна? И почему плачешь? Где твои родители? – спросила Лилечку проходившая мимо бабушка с собакой.
