Мое имя – Тея. Я не знала своих родителей. Поэтому считала, что я – цыганка. К тому же я была смуглой, глаза каре – зеленые, а волосы каштановые с рыжинкой, чуть завивались. Мне сказали, что я была подкидышем. Какое это имело значение? Своей семьей я считала цирковую труппу. Фургон и пара лошадей. Фокусник Эмер. Акробат Памел, глава нашего циркового семейства… Он научил меня всему. Ходить по канату, танцевать на нем, делать сальто, жонглировать. Я была легкой и гибкой, и кто тому же бесстрашной. Когда Памел перестал работать из-за артрита, поразившего его суставы, я стала выполнять акробатические номера сама.
Дородная матушка Римма готовила и стирала на всю труппу. Клоун Гарди, ее муж, развлекал зрителей в антракте. Он был уже стар и много пил, и его запас шуточек тоже износился. Но мы все время меняли города, а иногда и страны. Это выручало.
Мы кочевали из города в город. Я привыкла к бродячей жизни. Бывало, что мы мерзли, бывало, что и голодали. Но дух странствий гнал нас дальше и дальше. Когда удавалось хорошо подзаработать, набивали животы, кормили лошадей досыта. Памел покупал материалы и мастерил нехитрый цирковой реквизит. Римма обновляла костюмы, когда они совсем изнашивались. Я не знала другой жизни. Не представляла, как это можно жить в своем доме, просыпаться в своей кровати на чистых простынях, не страдать от холода. Все это было частью моей жизни.
На стоянках в свободное время мы тренировались. Эмер тоже научил меня своим премудростям фокусника. У меня получалось неплохо. Я с легкостью могла незаметно что-то вытащить из одежды, или подложить туда. Эмер обещал, что, когда я вырасту и стану красивой, я буду ему ассистировать.
Мы выступали в одном из городков графства Кронин. Сеет, может быть. Или какой-то другой. Вечером после представления к нам подошел парень лет четырнадцати-пятнадцати. Он был настолько красив, что я потеряла дух на мгновение. Хотя мне было только девять лет. Он был похож на ангела, изображение которого я видела в соборе. Прекрасные светлые волосы, голубые глаза, длинные темные ресницы. Нежная бело-розовая кожа. Сложен он был тоже как бог. Худощавый, но мускулистый. Он сказал, что его зовут Рашид, что он акробат и тоже работал в бродячем цирке. Потом его труппа распалась, и теперь он выступает один по выходным на ярмарках. Он хотел бы присоединиться к нам.
Памел был в восторге. Рашид тут же продемонстрировал свое умение делать сальто, ходить на руках, жонглировать. Он все умел. Памел просто лучился от счастья. Он сказал, что я буду работать вдвоем с Рашидом, и мы вместе сможем выполнять более эффектные номера и трюки.
И я радовалась. Мне было всего девять лет и других детей в труппе не было. Может быть, у меня будет старший брат?
Но во время первой же совместной тренировки, когда я сделала ошибку, Рашид больно толкнул меня так, что я отлетела. А когда заплакала, ударил по щеке.
«Не ныть!» – приказал он. Я повернулась к Памелу. А он сделал вид, будто ничего не заметил.
Я была в шоке. Я часто получала какие-то ушибы и травмы при занятиях акробатикой, но никто никогда не бил меня специально!
И Памел… Впрочем, скоро все стало ясно. Ни для кого, и даже для меня, не было секретом, что Памел из тех, кто предпочитает юношей. И Рашид, как оказалось, был одним из таких юношей. Вскоре они спали вместе под одним одеялом.
Теперь на каждой тренировке Рашид бил меня. В другое время тоже мог пнуть или ударить, просто проходя мимо. Я дралась, кусалась, царапалась, но он был гораздо старше и сильнее. Матушка Римма только вздыхала, прикладывая травы к моим особо заметным синякам и ссадинам. Гарди тоже вздыхал. Но никто не мог защитить меня. Мы все зависели от Памела… Старый нищий клоун и его жена вряд ли могли рассчитывать на кусок хлеба вне труппы. А Памел теперь зависел от Рашида, все больше и больше.
Я не могла понять, почему Рашид так поступает со мной. Я просто не знала, что есть злые люди, которым доставляет удовольствие мучить других, и словом, и делом.
«Растяпа! Бездарность! Идиотка! Маленькая дрянь!» – награждал меня эпитетами Рашид, хлестая по щекам. Я старалась не плакать. Слезы еще больше распаляли его. Обычно я куда-нибудь уходила и плакала в одиночестве, сжавшись в комок.
Мы действительно разучили вдвоем много сложных и красивых номеров. Кульминацией вечерних представлений было то, как Рашид шел по канату, а я стояла у него на плечах, и мы оба жонглировали горящими факелами. Представления, в отличие от тренировок, проходили идеально. Рашид лучезарно улыбался, кланяясь и представляя меня, как будто я была ему полноправным партнером.
Порой Рашид после представлений исчезал на всю ночь. Какой-нибудь богатый или знатный человек с определенными потребностями приглашал его к себе. На Памела было жалко смотреть в это время, у него глаза были, как у побитой собаки. Я очень надеялась, что Рашид приглянется кому-то из вельмож, и останется у него в любовниках насовсем. Но Рашид возвращался каждое утро, к облегчению Памела, и к моему ужасу.
