Сегодня ночью Чучундра сожрала своих детёнышей. Чучундра – это белая хомячка c чёрными глазами-бусинками, которая недавно появилась в доме Имашевых.
Марат Асетович, глава семейства Имашевых, этим событием был страшно озадачен. В свои пятьдесят лет он привык, что всё в его жизни было распланировано и предсказуемо. И разные сюрпризы он не любил.
Но сегодня всё предвещало нехороший день, потому как с утра чего-то не заладилось.
Сегодня утром Имашев проснулся раньше обычного. Задолго до того, как прозвенел будильник, разбудило его какое-то непонятное чувство не то тревоги, не то тоски. Причём чувство это, порождённое сном, не ушло вместе с пробуждением, а напротив – стало расти внутри него, наполняя тело почти физической тяжестью. Несмотря на годами укоренившуюся привычку вставать сразу, как только откроются глаза, Имашев позволил себе немного полежать в постели.
Луч раннего, набиравшего силу, летнего солнца проник в зашторенное окно. Яркое пятно от него играло на стене, предвещая жаркий день. Имашев попробовал сосредоточиться на солнечном пятне, чтобы прогнать это тревожащее его чувство. Но сосредоточиться не смог. И чувства, ясное дело, не прогнал. Он встал. Сделал несколько физических упражнений и направился в ванную. Контрастный душ взбодрил его тело, но так и не смог смыть ни тяжести с его души, ни тревоги из его сердца.
Пока супруга готовила на кухне завтрак, Имашев решил поменять воду и подсыпать корм Чучундре. Подойдя к аквариуму, в котором жила хомячка, он не сразу обратил внимание на то, что Чучундра как-то странно притихла в углу. Уже после, когда он взял тарелочку с кормом в руки, его удивило то, что в аквариуме не слышится привычная уже за последнее время возня. Ещё вчера Чучундра суетилась в нём, собирая в домик расползающихся в разные стороны хомячат. А сегодня она тихо сидела, отрешённо глядя прямо перед собой. Никто не выползал из домика. Никто не копошился в нём. Тих, был домик. И пуст.
Имашев увидел в тарелочке, которую держал в руке, какой-то посторонний предмет. Приблизив тарелочку к глазам, он обнаружил, что это маленькая лапка с крохотными коготками. Приглядевшись повнимательней, Имашев нашёл возле домика ещё одну лапку. А рядом целое тельце. Только без головы и с выеденным брюшком. А по всему аквариуму были разбросаны заскорузлые от крови ошмётки.
“Нифига себе”, – поразился Имашев, глядя на Чучундру. – “Ты чего это, мать, наделала-то?”.
Но хомячка, как застывшая, сидела в углу аквариума и остекленевшими глазами смотрела куда-то в пустоту.
Имашев потрогал подушечкой пальца то, что ещё вчера было тёплым, мягким, живым, а сегодня неприятно кольнуло засохшей щетинкой палец.
“Весело начинается денёчек“ – усмехнулся Имашев.
Он почему-то думал, что животные не едят себе подобных. Правда, он где-то читал, что самки каких-то пауков пожирают, после соития, своих самцов. Но, то самки самцов. Что, в общем-то, понятно и где-то даже по-человечески. Нередко мужики допускаются женщинами к телу только из гастрономических соображений. Но чтобы так вот, запросто перекусить собственным своим потомством, этого Имашев понять не мог. И событие это окончательно испортило его и без того плохое настроение.
Чтобы не увидели домашние, Имашев отнёс аквариум к себе в кабинет, и поставил его под письменный стол.
Позавтракав без аппетита, Имашев спустился во двор, где его уже ждала служебная машина. По дороге он всё раздумывал над сегодняшним происшествием.
“Надо позвонить Григорию”, – решил он, наконец: – “Пусть объяснит – почему эти крысы пожирают своих детей”.
Надо отметить, что сам Имашев домашних животных не любил. Вернее не то, чтобы не любил, а как бы это выразиться поделикатней – не признавал, что ли. Не понимал он, как это под одной крышей могут уживаться люди и животные.
С одной стороны – это может и приятно, когда кто-то пушистый и тёплый урчит у тебя на коленях. Или ластится к тебе, преданно заглядывая в глаза. Стрессы, говорят, снимают. Энергией подзаряжают. Детишкам, опять же, забава.
Но с другой стороны – это, же поцарапанная мебель и разодранная обувь. Это шерсть повсюду и неистребимый, всё пропитывающий запах. И потом, Имашев был убеждён, что привязанность к животным вытесняет у их хозяев большую долю уважение к людям.
Словом, Имашев был против живности в квартире. А квартира у него, надо сказать, была роскошная. Как и подобает руководителю крупного предприятия, Имашев с семьёй занимал просторную, четырёхкомнатную квартиру в элитном доме, расположенном в престижном районе Алматы. Квартира была со вкусом обставлена стильной мебелью и оборудована новейшей бытовой техникой. Короче, в квартире этой было всё. Кроме, разумеется, места для животных.
Только однажды, когда Асель, дочь Имашева, была ещё маленькой, приютилась у них в доме одна кошка. Не то Васька, не то Мурка. С перебитой лапой. Аселька, ей тогда лет восемь было, притащила эту грязную, ободранную кошку с улицы, чем вызвала у Розы Абиевны, супруги Имашева, состояние, близкое к обмороку.
– Это ещё что за чудовище? – остановила она Асельку в дверях.
– Это не чудовище, – ответила дочь, прижимая к себе уныло обвисшую кошку. – Это кошка. Её просто надо отмыть.
