Возвращение Амура

Возвращение Амура
О книге

Ничего не скажешь, поразил император Николай I высший свет Петербурга, назначив генерал-губернатором Восточной Сибири, что раскинулась от Енисея до Тихого океана, генерала Муравьева. Мало того, что он был никому не известен, так еще и возмутительно молод: всего-то тридцать восемь лет! Ему бы спокойно и тихо радоваться такому благоволению судьбы, а он с ходу ринулся «с саблей наголо» на мздоимство чиновников, на рвачество купцов, на продажность и забвение интересов Отечества в высших сферах, и к тому же надумал вернуть левобережье Амура, невзирая на то, что это поссорит Россию с Китаем. Естественно, враги не дремали: в столицу полетели доносы обиженных, в правительстве тихой сапой блокировали проекты, в Сибири орудовали разведчики Англии и Франции…

И вряд ли Муравьеву удалось бы что-либо сделать без поддержки единомышленников, но главной опорой ему все же была любовь единственной и неповторимой женщины, юной француженки Катрин, ставшей в России Екатериной Николаевной. Любовь, которая прошла через все испытания.

Книга издана в 2010 году.

Читать Возвращение Амура онлайн беплатно


Шрифт
Интервал

Книга первая

ОРЛИЦЫ ПРАВОЕ КРЫЛО

Часть первая

Вельможа

Глава 1

1

Собачья упряжка мчалась по якутской тайге. Полозья больших нарт скользили по плотному снегу легко, несмотря на немалый груз – несколько принайтовленных веревками тюков и три человека в шубах. Впереди сидел каюр с длинным хореем, за ним пассажиры – спина к спине, ноги в теплых унтах поставлены на специальные ремни, натянутые между копыльями саней. Генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьев с супругой Екатериной Николаевной возвращался после второго сплава по Амуру. Свой штаб и других подчиненных он отправил вперед, сам шел последней упряжкой. Из-за нехватки каюров за хорей взялся его личный порученец штабс-капитан Иван Вагранов: научился управляться с собаками, пока ждали в Аяне хорошего снега.

Путь их был долгий, кружной: от Аяна через горы до речки Ботомги, одного из притоков Маи, по речному льду до станка Усть-Мая, потом по Охотскому тракту до областного городка Якутска. А уж к стольному граду Восточной Сибири Иркутску через горы, долы и речные поймы непрерывной лентой бежал от Якутска тракт почтовый с ямскими станциями и сменными лошадьми. Правда, тракт этот исправно служил только зимой, по местным меркам, с ноября по апрель или май – от ледостава до ледохода, но и за это надо Бога благодарить, поскольку в теплое время года добираться куда-либо можно было только по большой воде.

Пятьсот верст после Усть-Маи остались позади, от последней станции до Якутска было уже рукой подать – часов пять хорошего собачьего ходу. В начале ноября здесь прошли большие снегопады, Охотский тракт местами был уже неплохо наезжен, и упряжка – двенадцать крепких сибирских лаек во главе с широкогрудым, мощным вожаком – без особых усилий брала пологие подъемы на увалы, а на спусках Вагранов притормаживал, бороздя по снегу толстым концом хорея.

Муравьевы молчали – на морозном ветерке не очень разговоришься, – прятали лица в глубине меховых капюшонов, наблюдая, как проносятся мимо деревья, усыпанные снегом. Екатерине Николаевне, сидевшей слева, иногда ударяло в глаза мелькавшее сквозь ветви невысокое послеполуденное солнце, и она каждый раз зажмуривалась, чтобы закрытыми глазами увидеть обратную картинку – белые ели в сером снегу и черный кружок светила. Это ее забавляло и почему-то возвращало в далекое детство, прошедшее в городке По в предгорьях Французских Пиренеев…

Внезапно лес кончился, впереди до самого края белесого неба раскинулась снежная равнина, голубовато-серебристая в прозрачной тени увалов и розовато-оранжевая под рассыпчатыми лучами вечереющего солнца. Вдалеке, на стыке с небом, она поднималась холмами, очерченными темно-синей линией тайги. В одном месте холмы лохматились дымами: там было жилье – областной городок Якутск.

Как это часто бывает в дороге, на крутом повороте или при резкой смене пейзажа путешественник, повинуясь подсознательному порыву, оглядывается на пройденный путь – вот и Муравьев непроизвольно глянул на оставшийся позади лес. Глянул и – похолодел: нарты настигала большая стая волков. Впереди размашистым наметом шел вожак – огромный зверь с умными сосредоточенными глазами. Остальные следовали за ним тесной группой, не меньше десятка голов – впрочем, считать врагов Муравьеву было некогда.

– Волки! Погоняй! – крикнул он в спину Вагранову.

Тот оглянулся, удивленно крякнул:

– Везет нам нынче на погони! – и спокойно вернулся к своим каюрским обязанностям: дотянулся и шлепнул вожака упряжки гибким концом хорея по спине: прибавь, мол, ходу. Однако собак подгонять не стоило: они раньше людей учуяли опасность и сами рвались из постромок.

Но спокоен Вагранов был только внешне – не хотел перед командиром проявлять хоть малейшую слабость. А тем более – перед Екатериной Николаевной. Внутри же, что называется, поджилки затряслись. Не за себя: двадцать пять лет военной службы не раз сталкивали его с «безносой», – испугался, что может не уберечь доверенные ему жизни, которые считал несравнимо более значимыми, чем собственная. Он знал поговорку «любой денщик важнее генерала», в том смысле, что от денщика зависит, с какой ноги генерал встанет и как после будет командовать, но в таком, как у них, положении не только денщик – любой солдат и офицер обязан грудью закрыть своего командира. А он, Вагранов, даже свой штуцер упрятал в тюк, по глупости полагая, что им ничто больше не угрожает. Как вот его теперь достать?!

2

В одном штабс-капитан был все же прав: на погони им что-то сильно везло.

Пароход «Шилка», на котором штаб Муравьева должен был вернуться в Усть-Стрелку, к месту слияния Шилки и Аргуни, не пришел в назначенный срок, а второй, маленький пароходик «Надежда», Николай Николаевич отдал графу Путятину, завершившему экспедицию на фрегате «Паллада» и после удачного подписания первого русско-японского договора торопившемуся в Петербург. Время для возвращения по воде было упущено – оставался только зимний путь по Охотскому тракту.

Муравьев зафрахтовал американский барк «Пальметто», доставивший в устье Амура необходимые для зимовки русских продукты. На барке на семь человек экипажа была всего одна каюта; капитан, как истый джентльмен, предоставил ее супругам Муравьевым, остальные члены штаба и нижние чины, всего около тридцати человек, разместились на простой соломе в освобожденном от груза трюме.



Вам будет интересно