1. Глава 1
— Ма-ам, какой он, ну какой, скажи?
— Сашуль, я не помню.
Прикусываю губы, чтобы не ляпнуть дочери лишнего, и поправляю ее темные волосики, выбившиеся из косичек.
— Нет, помнишь! Я знаю, что мой папа очень красивый. Да? Ну скажи, мам!
— Да, красивый.
В памяти мелькают пронзительные темно-синие глаза цвета океана и улыбка, от которой коленки подгибались, но тут же отгоняю от себя эти мысли. Забыла, выжгла, и больше нет.
— Мне уже намного лучше, пошли домой!
Доченька подходит ко мне вплотную и, присев рядом, кладет мне голову на колени, тогда как я с силой сжимаю направление к врачу, стараясь утихомирить волнение.
Ничего страшного, ведь так? Да, конечно же, Саша меня просто напугала, такое бывает, и это чистая случайность.
— Маленькая моя, доктор просто послушает твое сердечко, и сразу пойдем. Очень быстро.
Смотрю в темно-синие глазки малышки и выдавливаю улыбку: не хочу, чтобы Саша волновалась, это ни к чему.
Огромная новая клиника, кардиологический центр, и тут все до тошноты чисто. Нас примет “Романов А.К.”, и хоть я в глаза его не видела, участковый педиатр порекомендовала прийти именно к нему.
— Вы Салиева? Входите, доктор ждет, – зовет секретарша этого врача, и я подрываюсь, беря Сашульку за руку. Никогда не любила больницы, у меня от них кружится голова, особенно от мужчин в белых халатах. Если посттравматический синдром и существует, то я взяла от него все.
— Идем, родная.
Подхожу к двери и стучу пару раз, открывая ее и пропуская дочку вперед.
— Можно?
— Да, – басит грубый мужской голос, и я вижу высокого мужчину, стоящего у окна. Синий костюм и белоснежный халат сверху, подчеркивающий крепкую спину и широкие плечи врача.
— Входи, Саш, здравствуйте…
Закрываю дверь, делаю шаг вперед, и как раз в тот момент доктор оборачивается, а я в шоке застываю от увиденного.
— Ты…
За секунду все тело обдает лавиной жара, и я сильнее сжимаю руку Саши.
Ощущение такое, что меня поймали на преступлении, и бежать некуда, ноги деревенеют, безумно колотится сердце.
Олег. Мой когда-то и теперь абсолютно чужой мужчина. Пять лет я не видела его и не видела бы еще сто.
Скольжу взглядом по Холодову. Фамилия идеально отражает суть этого мужчины, который когда-то поломал мне жизнь.
Очень высокий и крепкий, статный, серьезный.
Айсберг и то будет теплее его.
Чуткие губы, пристальный взгляд синих глаз, нос с едва заметной горбинкой, модная мужская стрижка густых, переливающихся на свету темных волос. Единственное, что изменилось с нашей последней встречи, — борода. Раньше он был гладко выбрит, а теперь носит бороду явно после руки мастера.
В голове стучит: “Беги, Яна”, но так и продолжаю стоять на месте. Я просто не ожидала, не готовилась и теперь не знаю, как себя вести, потому что с Сашей и теперь я мама, а не простая студентка без роду и племени.
Кажется, будто воздух сгущается, и мы так и стоим друг напротив друга несколько секунд.
Холодов первым приходит в себя, я вижу на его лице неприкрытое раздражение. Поджимает губы, едва заметно его брови поднимаются, длинные черные ресницы отдают тени, и в каждом миллиметре презрение. Ко мне.
Ну конечно, какая еще реакция должна быть у моего бывшего мужа на ту, которую когда-то он выгнал взашей из дома? Я ведь его предала. Так он думает.
— Адресом ошиблась?
Жар мгновенно приливает к щекам, его цепкий взгляд буквально скользит по мне, словно раздевает, а у меня почему-то слезы подкатывают, вот только я больше не та девочка девятнадцатилетняя. Прошли годы, я должна быть сильнее, должна.
— Мы к Романову. Не к тебе. Ты подменяешь в его клинике?
— Это он меня подменял в моей клинике. Паршиво выглядишь, кстати, муж не одевает?
Садится в черное кожаное кресло за большой стол, деловито складывает сильные руки в замок. Я замечаю на его правой руке золотое кольцо. Не наше. Наше, наверное, он тогда сжег.
Женат, конечно же, Олег женат.
В груди больно колет. Холодов одет с иголочки, пусть даже это и медицинский костюм. На одной руке красуются дорогие часы, на второй драгоценный браслет.
Просторный кабинет с видом на центр города, а я… ну я просто одета, и Саша моя тоже. Мы не живем на широкую ногу, большую часть зарплаты отбирает съемное жилье, а то, что остается, уходит на продукты.
— Не твое дело, – кое-как защищаюсь, но чувствую стыд. На мне простая, из шерсти юбка до колена и бежевый свитер под горло, простые кеды. Светлые волосы стянуты в высокий хвост, на лице ни грамма косметики… Не крашусь я уже давно, не для кого.
Я в свои двадцать четыре не чувствую себя молодой женщиной. По мне как будто каток проехал, и все эти годы я просто выживала с ребенком, чего не скажешь о нем. Цветет и пахнет. Я улавливаю его явно дорогой парфюм еще с порога.
Холеный и ухоженный, красивый до безумия, Олег Евгеньевич явно не голодал все эти годы.
— Ма-ам, домой… – просит дочь и дергает меня за край свитера. Холодов опускает на нее взгляд, слегка прищуриваясь.
— Твоя?
— Моя. Александра.
— Быстро же ты. Недолго страдала.
— Впрочем, как и ты.
Задираю выше подбородок: в жизни ему не скажу, каково мне было тогда, я ведь едва выжила, но кому теперь это нужно.
