Эта совсем невыдуманная история началась в феврале. Выла одна из последних, а оттого – самая ненастная и жгучая вьюга. Снег больно жалил лица прохожих, а ветер проникал во все отверстия зданий и помещений, пытаясь бороться с теплом.
Одно из таких отверстий находилось в окне третьего этажа районного Дома культуры. А если быть точнее, то в небольшом кабинете директора.
Сам директор – толстый седой мужчина – пил чай, положив ноги на свой рабочий стол. Кроме его ног, на столе больше ничего и не было.
Владимир Сергеевич – так звали директора – держал в правой руке горячую кружку чая и мечтал. Чаще всего – о том, как однажды сочинит хитовую песню и на концерте её будет петь весь зал. Беда в том, что у него не было абсолютно никакой песни. И даже стихов. Но песня, как говорится, дело наживное.
Владимир Сергеевич провалился в мечту: полный концертный зал, он на сцене, весь зал кричит: «Ещё, ещё!» Плёвое дело.
Владимир Сергеевич вытянул левую руку так, будто взял гриф гитары, а правую – повернул, словно собрался играть на струнах. Но в правой руке чашка чая. И весь горячий и свежий напиток мигом очутился на рубашке и штанах директора, отчего тот взвыл и попытался вскочить, но упал со стула.
Раздался слабый стук в дверь.
– Секунду! – крикнул Владимир Сергеевич, всё же вскакивая и отдирая мокрую рубашку от живота.
Рубашка мигом остыла, а вот живот жгло. Да и пятно…
Стук повторился.
– Да подожди… подождите!
Он поднял с пола свою любимую кружку с изображением Элвиса Пресли и поставил её на стол. Сам сел на стул и придвинулся так, чтобы не было видно пятна. Сделал умный вид.
– Заходите! – бросил он.
В кабинет вошла Анна, худая блондинка средних лет, одетая в джинсы и синюю кофту.
– Здравствуйте, – сказала она. Её лицо выражало озабоченность.
– О, моя любимая племянница! – Улыбка растянулась на лице хозяина кабинета. – Садись.
Анна закрыла дверь, села на стул напротив, а потом обернулась, вроде как убедиться в том, что нет лишних ушей.
– Что-то ты сама не своя.
– Мне кажется, Андрей помышляет о самоубийстве! – выпалила она и почти расплакалась.
– В смысле? Твой, твой Андрей?
– Да!
– Это серьёзно. – Владимир Сергеевич задумался. – А с чего ты так решила?
– Вот, например, вчера, перед тем как выйти на балкон, он поцеловал меня, будто попрощался.
– Я тоже целую… точнее, целовал… бы… целовал бы жену, прежде чем выйти покурить. Это элементарная вежливость.
– Но он не курит!
– Не курит? – удивился директор. – Что же он тогда делал на балконе?
– Стоял и смотрел в темноту, вроде как размышлял. А его новую песню вы слышали? Точнее, новые стихи, четверостишие, сейчас… «Вчера пришла моя зима, весны я больше не увижу. Ох как болит моя душа за то, чего я не успею».
– Ну как-то так… – проговорил Владимир Сергеевич. – Вот это «не успею» совсем не в рифму…
– Так дело-то не в рифме. Весны он больше не увидит! А весна-то через две недели.
– Ах вот ты о чём. Ну да, ну да, как это я сам не догадался… Ты правильно сделала, что пришла ко мне. У меня же диплом психолога. Я сразу могу распознать самоубийцу. Андрей здесь?
– Да, мы вместе пришли.
– Пойдём, поговорю с ним. Проведу, так сказать, разведку.
Директор районного Дома культуры имел диплом не только психолога. Проще перечислить профессии, которых у него не было по дипломам, чем дипломы, которые лежали у него дома на полке. Он даже был лучшим поэтом района, хотя не написал ни строчки. А знаете, как он получил все эти дипломы?
Субикин.
Вам ни о чём не говорит эта фамилия? Субикин Сергей Владимирович – бывший глава района и ректор трёх институтов, к сожалению, ныне покойный. Эх, зря он так рано умер, а то, может, выхлопотал бы для сына ещё и диплом маркетолога.
Владимир Сергеевич Субикин встал, и тут же мокрая рубашка коснулась его живота. Он вспомнил о пятне, поспешил развернуться и быстро напялить серый пиджак, висевший на спинке стула.
Дверь из кабинета директора вела в небольшое квадратное помещение, вроде малого зала. Здесь было несколько человек, и все они что-то наигрывали на гитарах, но больше разговаривали.
Например, два парня с длинными волосами спорили о первичности, но – не материи и духа, а музыки и текста. Один утверждал, что сначала рождается мотив, а второй уверял – текст.
В самом углу на стуле сидел высокий черноволосый парень средних лет и тихонько перебирал струны, что-то напевая.
– Давай спросим у Сергеича! – крикнул один из волосатых.
– Владимир Сергеевич! – крикнул другой.
– Потом, мне некогда, – отмахнулся от них директор Дома культуры, бросаясь к черноволосому парню: – Андрей, привет.
Тот из чувства приличия встал и протянул руку.
– Как у тебя дела? – тут же спросил Владимир Сергеевич.
– Да нормально.
– «Да нормально»? Это хорошо или отлично?
– Хорошо.
– А почему не отлично?
– А у кого они сейчас отлично?
– У меня, – показал на себя Владимир Сергеевич. – Например, у меня всегда дела отлично.
– Это хорошо.
Владимир Сергеевич бросил озабоченный взгляд на Анну, которая стояла позади, и снова обратился к Андрею:
– Говорят, ты новую песню написал?
– Нет. Только отрывок.
– Отрывок, да. «Не успею», мне кажется, там не в рифму.
