Заступает за крайности сверхчеловек,
Его тень, не рискуя, давно оторвалась,
А все постулаты из альф и омег
Помалкивают, в обстановке теряясь.
Разрываются формулы личных блокад —
И бегут в капилляры запретные токи
И что-то еще – напролет, невпопад,
Задев намагниченной мысли отеки.
Воздух, с лазурной подсветкою, чист,
Не заражён всенародным дыханьем;
В отдаленье играет эфирный флейтист —
Не ангел, не демон, а царь ликований.
Обманчив за гранью рутины финал —
Доходишь до точки, а там запятая.
Субъект, что в себе человека попрал,
Меж валентностями новизны западает,
Всё выбирая на риск свой и страх,
А всего ничего по шкале Абсолюта;
Для жизни, висящей на хрупких костях,
Лишь костоеда снисходит оттуда.
Деформирует цифры обратный отсчет,
С ними еще как-то нужно считаться;
Тот, кто стал хомосапиенс наоборот,
Пока не лишился проклятой матчасти.
Не дается единственно верный прием
В хаосе рвенья и манипуляций,
Отзвучавшие в косности amen и om
Теперь ни на чем не умеют сказаться.
Сам Заратустра не так говорил,
Как следовало б. Его темный кумир —
Белокурая бестия в вечность влюбилась
И вены рвала… Или с жиру бесилась
И на щит поднимала трансжир.
