Встреча в прошлом

© Лариса Найвальт, 2020

ISBN 978-5-0051-5346-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Чем дальше уходит дорога моей жизни и быстрее мелькают вёрсты—годы на ней, тем всё настойчивее память возвращает к истоку этого пути, к временному месту, где она образовалась из двух других – дорог моих родителей.

Я возвращаюсь в тёплое, уютное детство, а память направляет меня ещё дальше, за горизонт моего бытия, где действует закон не личных знаний и впечатлений, а услы-шанного, сопоставленного, зафиксированного в документах и на фотографиях, которые чудом сохранились, учитывая исторические события, происходившие на земле проживания предков. И чем ближе я соприкасаюсь с миром каждого из них, тем острее понимаю – я не могу позволить уйти этим мирам вместе со мной.

Папа, папа, папа… Это был человек многогранный, с любящим сердцем и обманчивой суровой внешностью. Он отлично понимал, и это тяготило его, что не образован, но всю жизнь свою держался с достоинством на том месте, которое занимал в обществе, пробуждая к себе со стороны только чувство уважения. Свет, оставленный им на земле, до сих пор подпитывает меня, согревая в холоде мирской суеты.

Родился папа в семье Ицхока и Фейги Найвельт 18 января. Истинный год рождения сейчас установить невозможно, так как в паспорт был вписан 1915, его сестра Соня считала, что это 1914, а мне запомнился 1913.

Сын Шахнея Найвельта двадцативосьмилетний кузнец Ицхок женился на пятнадцатилетней Фейге (отца которой при очередном погроме еврейского населения убили на глазах четырёх дочерей и жены, после увиденного сошедшей с ума), положив начало созданию дружной семьи в селе Сколобов, находившемся в десяти километрах от Володарск-Волынского Житомирской губернии. Дети, а их было пятеро, росли в окружении украинской природы, украинской культуры, учились в школе на украинском языке. Родители в синагогу ходили за несколько километров от дома, и в семье, похоже, разговаривали на идиш, так как папа владел этим языком. Родные звали его Шуркой, а молодой человек подписывался не иначе как «Шура Исакович Найвельт».

В конце 1934 в Украине был страшный голод, как следствие Голодомора – люди опухли, ели конский щавель, древесную кору. Шура в это время работал заведующим складом в колхозе, а старший брат Соломон, глава большой семьи, в которой росло четверо детей, – в этом же колхозе кузнецом, как некогда его отец. Шурка, до конца своих дней заботящийся обо всех сёстрах и племянниках, не мог спокойно наблюдать, как голод подкрался к его родным. Он вынес со склада мешок с десятью килограммами зерна и отдал их Соломону.

Соломон и Голда Найвельт с детьми Мишей, Марией, Розой и Гришей.

1931, село Сколобов Володарск-Волынского района Житомирской области

Это, конечно, было воровство, а то, что оно свершилось во благо четверых несовершеннолетних, никого, естественно, не интересовало. Расхищение социалистической собственности каралось социалистическими законами.

Суд устроили показательный. Младшему брату присудили три года тюрьмы, старшему – два. Шура начал решительно действовать для изменения столь сурового приговора, но всё было тщетно, тогда он просто исчез из Сколобова. Скорее всего, это решение приняли на семейном совете, но сейчас об этом можно только гадать. Он схоронился в глухом «медвежьем углу», где велись торфоразработки, и работал кладовщиком лесозавода Киевского военного округа, что располагался в селе Кодра Макаровского района, до самого призыва в армию.

Соломона же арестовали и посадили в Житомирскую тюрьму, за пятьдесят километров от родного села. Здесь он выполнял работы по специальности, что сыграло свою роль – освободили его досрочно. Но за это время жена и дети испили горя сполна.

Серьёзные перемены в тридцатые годы настигли и других членов большой семьи Найвельт.

Ицхок Найвельт

Одарённый природой недюжинным здоровьем Ицхок, с началом Русско-Японской войны в 1904 году призванный на службу во флот на кораблях в Порт-Артуре и позже попавший в плен к японцам, вернулся домой только в 1911 году. Имея работу, требующую отдачи больших физических сил, так как до преклонного возраста творил в своей кузнице с молотом у раскалённого горна, он, переживший лютый голод и наперекор всему сумевший поднять и сохранить всех детей, в 1935 году в возрасте семидесяти пяти лет подошёл к обрыву жизни, к её земному завершению. Старшая дочь Нехама, имя которой постепенно на бытовом уровне переродилось в «Нина», похоронив мужа Шароля Чака, спустя время вышла замуж за Пиню Лейвий и жила в городе Довбыше. Фейга в 1937 году стала женой Арона Каретного и переехала в Володарск-Волынский Житомирской области. В этом городе обосновались и её дочери Евгения с семьёй и София, а незадолго до начала Великой Отечественной войны и Соломон со своими домочадцами.

Александр Найвельт. Март 1938

Александр конца тридцатых годов – это очень интересный, озорной и красивый молодой человек. Великолепные волосы, уложенные природной волной от высокого лба, открытое улыбающееся лицо и добрые, с прищуром, смеющиеся глаза, покоряющие своей искристостью. Он обладал хорошим вкусом и элегантно одевался. Весь его облик говорил о радости бытия и дарил окружавшим людям уверенность, что у этого парня очень надёжное плечо, которое, при необходимости, будет вовремя подставлено. Приветливый, весёлый и ироничный он «разбил» немало женских сердец, о чём я узнала от матери моей школьной подруги Зины Кац в конце шестидесятых годов в Омске, куда папа неоднократно приезжал в 1937—1938 годах в служебные командировки, непременно посещая по вечерам танцы в клубе имени Залмана Лобкова, где и завязывались знакомства.