Ронин лежал в темноте, он был удовлетворен и расслаблен, но каждой своей клеточкой чувствовал нежное, гладкое тело женщины, спящей в его объятиях. Она крепко прижалась к нему, и он слышал ее ровное дыхание. Ее густые, темно-каштановые волосы щекотали его кожу, но он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть воспоминания о том, как они занимаются любовью.
До сегодняшнего момента он избегал кратковременных связей. Но в этой новозеландке было нечто, мгновенно поразившее его. Ронин встретил ее в прибрежном ресторане отеля. Его тело мгновенно среагировало – такого с ним раньше не случалось. Тем вечером Зейн благосклонно кивнул метрдотелю, когда тот спросил, не будет ли он против, если Эли сядет за его столик: свободных мест в ресторане не было.
После ужина они пошли танцевать, а потом – гулять по залитому лунным светом пляжу Вайкики. Вечер закончился в ее номере: они занялись любовью. Внезапно, страстно, самозабвенно.
Его приятели были бы шокированы, если бы узна ли, что он, сдержанный человек с аналитическим складом ума, лег в постель с незнакомкой, поддавшись мимолетному влечению. Это не было в его правилах. Ронин мыслил логично, мог решить любую проблему в два счета, и его ум всегда подчинялся доводам рассудка. В этой ночи не было ничего логического или рационального. И все же она была волшебной. Единственное слово, которое приходило ему на ум. Слово, которого нет в его мире диаграмм и цифр.
Эли вздохнула и повернулась на бок, отодвинувшись от него. Ронин хотел вновь притянуть ее к себе и разбудить, чтобы продолжить то, что они начали, но внезапно зазвонил его мобильный. Звук доносился откуда-то снизу: аппарат был в кармане брюк, которые, должно быть, валялись где-то на полу.
Ронин взглянул на часы, пытаясь в темноте нащупать брюки. Пять утра. Это точно не его здешний клиент. Скорее всего, звонят из дома. Ронин быстро прикинул: в Новой Зеландии сейчас четыре – слишком рано, чтобы звонить. Или ошиблись номером, или что-то срочное. Найдя телефон, он взглянул на экран, увидел фотографию и номер отца и быстро зашел в ванную.
Прикрыв дверь, Ронин ответил. В ушах раздался почти неузнаваемый от горя голос.
– Папа, пожалуйста, помедленнее. Я тебя почти не понимаю.
– Си Си, Ронин. Она мертва. И Р. Джей тоже.
Страшные слова прозвучали ясно и четко. Кровь застыла в его жилах. Нет, не может быть! Его умница и красавица сестренка мертва?! Это невозможно. У нее всегда было отменное здоровье, и еще три дня назад, когда он уезжал, она светилась от счастья и предвкушения близкого материнства. Ронина отправляли за границу решать проблему очередного клиента, и зять поддразнивал его, что он пропустит рождение своего первого племянника или племянницы.
– Как? Когда? – спросил он непослушными губами. – Что случилось?
– Начались роды. Р. Джей повез ее в роддом. Пьяный водитель проехал на красный и врезался в них. Их машину отбросило в столб. У них не было ни единого шанса.
Голос отца срывался. Осознание чудовищности случившегося обрушилось на Ронина, слезы обожгли глаза. Он не мог поверить, но понимал: это правда.
– А ребенок?.. – спросил он, проглотив комок в горле.
– Сделали кесарево. Малыш чудом выжил. А Си Си… Си Си умерла во время операции. Она слишком сильно пострадала, врачи не смогли спасти обоих.
Сквозь всепоглощающую боль, от которой подкашивались колени, до Ронина едва дошло: у него родился племянник. Ребенок, которого все так ждали и уже любили, стал сиротой. Ронин заставил себя собраться.
– Как мама?
– В шоке. Мы оба в шоке. Я волнуюсь за нее, Ронин. Приезжай, сынок!
– Я приеду, как только смогу. Обещаю.
Они еще немного поговорили. Ронин пообещал, что позвонит сразу, как только поймет, каким рейсом сможет улететь, и положил трубку. Прислонившись к прохладной стене, выложенной плиткой, он несколько раз глубоко вдохнул. Успокоиться. Надо успокоиться и собраться. Больше всего на свете ему хотелось заплакать. По сестре, по несбывшимся мечтам, которым не суждено сбыться. По ребенку, который будет расти сиротой.
Ронин взял себя в руки. Вернулся в номер и осторожно собрал свою одежду. Стараясь не шуметь, быстро оделся и вышел. В голове была только одна мысль: он должен вернуться домой.
Полет показался ему бесконечным. Во время полета он составлял списки того, что надо было сделать, тех, с кем надо было встретиться. И все долгие часы его сердце терзала боль, заглушить которую не могло ничто.
Спустя пятнадцать часов Ронин оказался там, где его так ждали. Ронин заметил бледное лицо отца в зале прибытия сразу, как только прошел таможенный контроль. Знакомые руки, такие сильные, обхватили его привычным с детства жестом. А затем он почувствовал, что тело отца сотрясает крупная дрожь, и понял, что сейчас тот нуждался в его утешении, как никогда.
– Я так рад, что ты вернулся! – Отцовский голос дрожал. Это был голос глубокого старика, а не того крепкого мужчины, каким он был всего несколько дней назад.
