Введение в восстановительное правосудие (медиация в ответ на преступление)

В России за последние пятнадцать лет накоплен определенный опыт в использовании медиации по уголовным делам – но пока только в сфере правосудия в отношении несовершеннолетних. Складывающаяся практика зиждется на энтузиазме и самоорганизации общественных групп, а также судейского сообщества ряда регионов и опирается на действующее уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, предусматривающее по определенной категории дел институт примирения сторон. Однако нормы о медиации по уголовным делам в российском законодательстве отсутствуют.

В 2010 г. принят Федеральный закон от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)», определяющий правовые условия применения процедуры урегулирования споров с участием посредника (медиатора). Закон касается гражданских, трудовых и семейных споров, но не затрагивает сферы уголовного судопроизводства. Больше того, как правило, медиация считается адекватной в сфере частноправового регулирования, поэтому в любом случае ее применимость в уголовной юстиции (за исключением узкого круга дел частного обвинения) не очевидна. Однако все больше слышны голоса тех, кто выступает в пользу медиации по уголовным делам. И отечественный опыт, и наличие в российском уголовном законодательстве норм о благоприятных для обвиняемого последствиях примирения с потерпевшим и заглаживания вреда, и общие мировые тенденции, указывающие на возрастание роли медиации в сфере уголовной юстиции, – все это свидетельствует об актуальности темы медиации в отечественной уголовно-правовой сфере.

Соответственно, тема постепенно начинает занимать определенное место в проблематике юридических исследований. Так, Л. В. Головко, представивший в 2002 г. научной общественности первое обширное сравнительно-правовое исследование, посвященное новой тенденции в современной уголовной юстиции – альтернативам уголовному преследованию, среди которых уголовно-правовая медиация занимает значительное место^>1, – обращает внимание на интересный российский опыт уголовно-правовой медиации. Однако этот опыт, по словам автора, скрыт «за несколько странным словосочетанием “восстановительное правосудие”». Работы Л. В. Головко служат серьезным теоретическим фундаментом для становления и уголовно-процессуальной ассимиляции института уголовно-правовой медиации, но автор призывает не прибегать «к юридически достаточно аморфному и на понятийном уровне трудноуловимому термину “восстановительное правосудие”»^>2. Позиция аргументируется тем, что термин «восстановительное правосудие» принадлежит, в основном, философскому и даже религиозному дискурсу, в то время как «уголовно-правовая медиация» – понятие сугубо юридическое. Отсюда следует, что, во-первых, «институт медиации идеологически нейтрален, т. е. вовсе не обязательно должен быть связан с мировоззренческими установками сторонников концепции восстановительного правосудия, позволяя, как и во многих других случаях, отделить право от идеологии… Во-вторых, медиация, будучи юридической конструкцией, а не философской категорией, определима на юридико-техническом уровне, причем, что крайне важно, определима однозначно»^>3.

Можно согласиться с автором, что введение новых и, как представляется, полезных институтов требует значительных юридико-технических усилий. Не стоит, однако, забывать, что серьезные нововведения в правовой сфере исходят не только (и не столько) из имманентной логики развития самого права, но и из способности права (его понятийных, конструктивных, институциональных возможностей) ассимилировать те ценности, которые сначала артикулируются как общественные^>4, а затем переформулируются в требования к тем или иным институтам – в данном случае уголовной юстиции. Такие часто встречающиеся обоснования медиации по уголовным делам, как возмещение ущерба потерпевшему, препятствование стигматизации и нередко следующей за ней криминализации обвиняемого, процессуальная (и экономическая) разгрузка правоохранительных органов и судов и т. п., отнюдь не самоочевидны (в особенности первые два) для классической уголовной юстиции, доктрина которой доминирует поныне и в теории, и на практике. Сама постановка указанных целей стала результатом эволюции уголовного права^>5 под воздействием философской, религиозной, социологической, криминологической, аксиологической критики. В течение длительного времени в ответ на исходящие из разных источников критические суждения воздвигались научные теории, появлялись течения и новые науки (к примеру, криминология) и разрабатывались новые практические формы реагирования на преступления в поисках более адекватных и справедливых методов. И уголовно-правовая медиация – это не просто «еще одна процедура», это другой подход к реагированию на преступление. В основе доминирующего уголовно-правового и восстановительного ответа на преступления лежат разные ценности^>6. И, чтобы разобраться с различием в подходах, соответствующие ценности и связанные с ними ключевые категории должны быть осознаны и стать предметом сопоставительного анализа.