Энджи открыла глаза. Нет, ей это не снится. Топ-топ-топ, тишина, потом снова: топ-топ-топ.
«Что она делает? Почему не спит?»
Оглянувшись на спящего рядом Егоршу, Энджи встала, накинула халат и на цыпочках выскользнула из спальни. Дойдя до детской, осторожно потянула на себя ручку двери. Хорошо смазанные петли даже не скрипнули. Заглянула в комнату, постель дочери была пуста.
«Опять эта девчонка на чердаке!» – с привычным раздражением подумала она.
Поднявшись по узкой лестнице, распахнула дверь. Ночной холодок приятно пробежался по коже. Формуга высокого узкого окна в пол была распахнута настежь, маленькая белокурая девочка в розовой ночной сорочке стояла на самом краю узкого подоконника. Воображение услужливо нарисовало застывшей на пороге матери картинку падающей из окна дочери в развивающейся рубашонке.
– Софа, что ты тут делаешь? Немедленно отойди от окна!
Услышав голос матери, девочка быстро захлопнула створку и оглянулась. Энджи подбежала и подхватила ребёнка на руки.
– Милая, зачем ты открыла окно? Это же очень опасно. Что ты, вообще, здесь делаешь? Сколько раз я говорила, чтобы ты не смела ходить на чердак, здесь холодно и опасно.
– Я не могла уснуть, мне было скучно… – заканючила девочка.
– Чердак не место для детских игр, – строго заметила Энджи. – У тебя в комнате полно игрушек, а здесь пыльно и грязно. Что ты делала у открытого окна? А если бы ты упала? Не смей больше сюда ходить! Я тебе запрещаю!
Софа насупилась, но ничего не ответила. Нежные черты приняли угрюмое, брюзгливое выражение.
– Ты меня поняла? – спросила рассерженная мать.
Девочка упрямо молчала.
– В таком случае я завтра же найду ключ и запру чердак! – строго объявила Энджи, расстроенная упрямством дочери.
Девочка начала отчаянно выворачиваться из материнских объятий:
– Пусти меня!
Не в силах больше удерживать на руках сопротивляющегося ребёнка, Энджи поставила девочку на пол и строго сказала:
– Немедленно отправляйся в свою комнату!
Софа подняла голову и с вызовом посмотрела матери в глаза. Детские бровки сошлись на переносице, щёки пылали. Софа явно хотела надерзить матери, но сдержалась. Отведя от Энджи пылающий гневом взгляд, девочка, демонстративно топая, начала спускаться с лестницы. Глядя на детскую, тщедушную фигурку и белокурые локоны, рассыпавшиеся по узким плечам, Энджи почувствовала острый укол вины за то, что была так строга.
«Бедный ребёнок! – подумала она. – Ей и так досталось, а тут ещё я…»
– Софа! – выкрикнула она, торопливо спускаясь по лестнице вслед за дочерью. – Подожди!
Но обиженная девочка даже не подумала остановиться. Промаршировав до своей комнаты, Софа с размаху захлопнула за собой дверь перед носом матери. Энджи схватилась за ручку и попыталась повернуть, но ту заклинило – она не поворачивалась не вверх, ни вниз. Энджи отчаянно дёргала, пытаясь открыть дверь, но та не поддавалась.
«Но как это возможно? У Софы ещё слишком мало сил, чтобы удерживать ручку», – растерянно думала она, и вдруг та поддалась.
Энджи зашла в комнату. Софа лежала на кровати, отвернувшись к стене и накрывшись одеялом с головой. Всей своей позой девочка демонстрировала категорическое нежелание общаться с матерью. Энджи подошла и присела на край постели.
– Софочка, прости, что накричала на тебя, я просто очень испугалась. Что со мной будет, если ты выпадешь из окна? А?
Она попыталась стянуть одеяло с головы девочки, но та вцепилась в него изнутри, наотрез отказываясь идти на мировую с матерью.
– Не сердись, – примирительно сказала Энджи, – хочешь, я тебе почитаю?
В ответ она услышала лишь сердитое сопение.
– Ну как хочешь, – вставая с постели, со вздохом сказала мать. – Спокойной ночи!
Выйдя из детской, Энджи осторожно прикрыла за собой дверь и вернулась в спальню. Забравшись под одеяло, она вдруг почувствовала себя такой несчастной и одинокой, что слёзы навернулись на глаза. Нуждаясь в поддержке, Энджи обняла спящего Егоршу и прижалась к его спине. Почувствовав на своём боку руку любимой, он взял в ладонь её пальцы и поднёс к губам. Энджи стало немного легче.
– Милый! – прошептала она.
– Ты почему не спишь? – сонно пробормотал он.
– Софа опять была на чердаке.
– И?
– Меня это беспокоит и пугает.
Егорша перевернулся на спину.
– Почему?
– Не знаю, какое-то плохое предчувствие.
– Ну, перестань себя накручивать, – с улыбкой сказал он и поцеловал Энджи в висок, – всё самое плохое позади, а впереди нас ждёт долгая и счастливая жизнь.
Она подняла на него глаза.
– Ты, правда, в это веришь?
– Конечно, – усмехнулся он, – мы победили Родогора, избавились от твоей матери и прапрабабки, весь этот кошмар позади. Мы вместе, живы, здоровы, живи и радуйся!
– Это да, но…
– Какие могут быть «но»?
– Меня беспокоит Софа. Она ведёт себя странно: с игрушками не играет, ходит насупленная, никогда не улыбнётся, не приласкается.
– Энджи, а что тебя удивляет? Ты только представь, что ей пришлось пережить? Два года быть собакой! Это же уму непостижимо!
– Я понимаю, но…
– Радуйся тому, что она хотя бы разговаривает и ест нормально, а не лакает из миски как собака. Ей нужны время и наша любовь. Всё наладится, но не сразу. Кстати, насчёт игрушек… В куклы она может и не играет, а вот с медведем, которого подарил Фёдор, не расстаётся. Так что ты не совсем права.
