Между школьницей и студенткой
И вот, школа окончена, мне надо поступать.
Школа, школа, школа. Если бы я училась всё время в одной школе, возможно, всё было бы по-другому. Малютки с круглыми личиками так и сидят у меня в голове, но в седьмом классе пришла в чужую, холодную школу, да еще мальчики явились.
Простите, тетеньки и дяденьки учителя, теперь уж наверно жители кладбищ, я не смогла вас полюбить. А без любви и хлеб в горло не лезет, что говорить об одноклассниках и учителях.
На меня обрушился целый класс половозрелых, сисястых, задастых девочек и бледных, маленьких, умственно недоразвитых мальчиков, на вид лет на десять младше девочек.
А там, в покинутой школе осталась малюсенькая, кудрявая Эмка с глазами вишенками. Может и тупенькая, зато нежная Рита Войцеховская с задумчивым эллипсом личика, где радиус в много меньше радиуса а, или Литвшка, с носиком, незаметным, как пупырышек.
Так и пошла моя любовь кувырком до конца школы.
Пойти-то пошла, но внимательно посмотрев на то, что помню, вдруг увидела вечеринку. Так, кажется, называли тусовку раньше, в культурное время.
Восьмой класс, собрались на чей-то день рожденья. Чуть посидели – танцы. Медленный, медленный фокстрот, и меня приглашает Валера Евдокимов. Я едва касаюсь его плеча, он, – не похоже, чтоб вообще коснулся, – так около моей талии рука и висела. Мы в такт перебираем ногами и не смотрим друг на друга.
После этого вечера или раньше Валера мне нравился. Мы жили в одном доме, в соседних подъездах. У него была очень тонкая, но уже мужская фигура: он занимался спортивной гимнастикой. Нравилось, что он красиво играл в волейбол, что приходил на площадку с маленькой сестренкой. Казалось, в нем есть сдержанность и достоинство.
Если бы мы смогли как-то поговорить, сблизиться, – нет, всё это фантазии. Наше поведение определяется тем, что сложидось в голове, и ничем больше. Значит, программа не ветвится?
Последний год школы перед поступлением. Выбор уже сделан, я никуда не хотела, кроме мехмата. Мама приедет в начале лета, когда в Южной Азии станет нестерпимо жарко. Я накупила абонементов для абитуры на физфак и мехмат на лекции и семинары. Начала ездить на Ленинские Горы.
Еще осенью районный врач разрешила по состоянию здоровья, (постоянно очень низкое давление), не ходить в школу по понедельникам. Счастливая, занималась лишний день, чем хотела. Читала художественную литературу. К весне чувствовала уже такую слабость, что со второй половины лекций в универе вынуждена была уходить домой.
Пришло время готовиться к поступлению. Мама читала теоремы, я разбиралась, лежа с тетрадкой и ручкой в руке. Потом, за три недели до экзаменов она нашла мне, – по слухам, лучшего в Москве, – репетитора Ваховского. Группа из четырех человек, я и Лена Шапиро – на мехмат, остальные на другие факультеты. В запасах задач нашего преподавателя была одна, сыгравшая историческую роль в моей жизни. Это планиметрия, задача с биссектрисой. На занятиях мы ее разобрали.
И вот математика письменная, и у меня Она. Наплевав на все простые задачи со всякими бассейнами или велосипедами, начала ее решать. До конца экзамена кончила только первый случай. Радостная, пришла домой с воплем: «на будущий год обязательно поступлю». Результат пошла смотреть мама. Звонит, говорит: у тебя «3».
Нигде, кроме мехмата такого неформального подхода не могло быть.
Значит будем сдавать дальше. С трудом, – знаний было в обрез, – поступила.
И вот я на первом курсе и снова живу с бабушкой. Домашний холод незаметней, если вокруг такие же, как ты, тем более что с нами учился Боря Гужев, легко слепивший нашу 104-ую группу в прочный коллектив.
Все девочки, по крайней мере на вид, такого же возраста, как я – школьницы, и не самых старших классов. Трудно сказать, насколько они увлечены математикой, но склонность жить в абстракциях, очевидна.
Несколько мальчиков увлеченно занимались, но в нашей маленькой компании мальчики казались балбесами, нам под стать.
Вопрос пола нас не занимал ни минуты. Все мы были равны, веселы и довольны собой, просто сказать, симпатяги.
Но проблемы возникали.
После школы МГУ на Воробьевых горах казался таким прекрасным, что к декабрю я поняла, что недостойна Его. Сдав досрочно зачеты по матанализу и аналитической геометрии, причем, – так совпало, – в один день, я впала в тоску: Галина Степановна, преподаватель секции лыж, сказала, что по физкультуре больше двойки я не получу никогда.
Ходила по факультету, мысленно прощаясь с дубовыми панелями коридора и запредельным видом из окна. Уже на исходе зачетной сессии, собрав все, за семнадцать лет накопленые мною интеллектуальные, физические, астральные и прочие солнечные подарки, пробежала на лыжах три километра, уложившись в срок.
Галина Степановна – родоприемница моего возрождения. Выполняя все ее предписания и в течение двух лет, пока Ренессанс длился, испытывая нечеловеческие мученья, я вышла из круга слабости и нездоровья.
