Новый посёлок ГРП, от старого, заброшенного, отстоял примерно на километр. От старого посёлка влюблённые дошли, чуть ли не за час. Восток уже бледнел, а в посёлке, между конторой и общежитием бегали люди. Люба, ты подожди меня немножечко, я схожу, узнаю в чем дело, если на рыбалку, то пусть едут, провожу и спать пойду, но, мне кажется, что-то случилось.
Через несколько минут Михаил прибежал к Любашке и взволнованно произнёс: – Люба! На штольне взрыв, на 7-й, на самой верхней, я поеду, а ты иди спать.
– Я с тобой, – но Михаил возразил, – мест мало, а там нужны рабочие, а не зрители. Иди, Любашка, я поехал.
А разбудил поселок прибежавший проходчик Генка. Со штольни №7, на которой произошел взрыв, до посёлка было километров пять с гаком, сколько ни говорили о телефоне или рации, но дело не продвигалось дальше обещаний, и вот, когда промедление было «смерти подобно», когда цена мгновений стоила человеческих жизней, до поселка пришлось бежать и будить нужных людей.
У старшего прораба горных работ горел свет, он смог на какое-то мгновение оторвать голову от подушки, посмотреть бессмысленным взглядом на Геннадия и опять почти мгновенно захрапел. Многие уехали в Алма-Ату на праздничный выходной, многие были пьяны и не открывали.
– Ах ты, господи! – шептал Генка после каждой неудачной попытки добудиться или достучаться и бежал дальше. Наконец он разбудил медсестру и её мужа, который документировал канавы, скважины, и выпивал в меру по причине болезни печени.
– Гена, – попросил Владимир, – не тарахти, объясни, что взорвалось, где взорвалось, когда взорвалось?
– Штольня взорвалась, выпалил тот.
– Погоди, Гена, погоди. Как это штольня взорвалась?
Склад ВВ на седьмой штольне, видимо, взорвался, двое выскочило, трое остались в штольне, там свет выбило, а газа! Не продохнуть!
– Да ты что! прошептал Владимир, до которого дошло, что на штольне случилось страшное ЧП, он окончательно проснулся и стал искать свою спецовку.
– Лиля, срочно кислород, камфару, нашатырь и шприцы, собирайся, я побежал будить и собирать ребят. Одевшись, он вместе с проходчиком побежал к мастерам. Вали Ибрагимович – заместитель главного инженера по технике безопасности (тоже с похмелья не сразу понял, что случилось на штольне), но, когда понял, схватился за сердце и запричитал: – ой, улямен, улямен. В минуты душевного волнения, и с глубокого похмелья он переходил на татарский язык, хватался за сердце и произносил слова, что значили, – ой, умираю, умираю! Но умереть ему не дали, а подняли и, посадив, еще раз объяснили, что на штольне случилось ЧП.
Какой, парни взрыв, какое ЧП? Объясните, а то ворвались, орёте, спать не даёте, – взмолился Вали.
– На седьмой штольне, Вали, склад ВВ взорвался, в штольне остались три человека, которых спасать нужно, понял?
– Склад ВВ?!– вскричал Вали, не то спрашивая, не то возмущаясь.
– Да, по всей вероятности, склад, – объяснил Геннадий, взрыв был настолько сильный и близкий, что нас с ног повалило. Мы повыскакивали из штольни и с мастером побежали на седьмую, а там! Даже в устье крепление повыбило, штольня полна газу, внутри остались Димка Сарсембин – старший мастер, Иван Мельник и Толян Ходырев. Лёха Исаев и Махмуд Оскаралиев работали в первой рассечке и выскочили. Самоспасатели не работают, и ничего на штольнях не оказалось из индивидуальной защиты, надо срочно что-то делать.
– Да вы что, ребята! – прошептал Вали, всё держась за сердце. Будите главного и всех, кто есть в посёлке из руководства. Володя буди золотого и вообще шоферов, ты, Гена, иди, буди зав. складом, пусть срочно открывает склад. Будем грузить самоспасатели и противопожарный инвентарь, давай, ребята, бегом. Через несколько минут посёлок стал походить на растревоженный улей.
На каждом горнодобывающем предприятии, и на каждом предприятии, где ведутся подземные горные работы, есть план ликвидации аварии. В таких планах обычно расписано буквально все до мелочей, расписаны права и обязанности каждого ИТР и рабочего. По плану, в ГРП, должна была быть горно – спасательная дружина, но вопрос о её формировании затянулся, еще не был решён на самом высоком уровне. И вообще, всё оказалось, как в хорошо известной поговорке: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить». На деле не оказалось ни единого годного респиратора, а в посёлке не оказалось многих специалистов, которые занимали в плане ликвидации аварий ключевые позиции. Да и сама авария была настолько необычной и редкой, что ни один проходчик не смог припомнить подобного.
Скоро уже в окна и двери стучались многие, поднимали один другого, из работников штолен и, наскоро объяснив разбуженным, что произошло, спешно будили других. Проходчики и мастера одевались и бежали к конторе ГРП. В это время и подошли влюблённые.
Впопыхах оставили медичку и её мужа, возвратились, взяли их, по дороге обнаружили, что не взяли носилок, вернулись, погрузили, и помчались на седьмую штольню, самую далекую и зарезанную на самой высокой отметке. Шофёр, которого все называли золотым, вёл машину лихо, пассажиров либо сильно подкидывало, либо вдавливало в борта, но на этот раз никто не материл гонщика. Уже в который раз пытали Геннадия о подробностях, но он отвечал – не знаю, парни, что там и как взорвалось, но по всей вероятности, склад ВВ. Мы с Николой Походуном откатывали породу из рассечки, когда грохнуло, с кровли посыпалось, свет заморгал, нас сбило. Вскочили, и на устье, скоро ребята выбежали, они бурили ствол. Мастер проснулся, да и Мария из зарядной выбежала, ничего не поймём. Но Иван сразу догадался, что что-то на седьмой штольне случилось, и мы напрямую туда, хорошо ещё, что со светильниками побежали, а там света нет, всё позамыкало, в штольню не зайти, устье всё завалено, а в самой штольне стена коричневого газа. Нашли самоспасатели, а они не дышат. Трое осталось в штольне: Димка Сарсембин, Мельник и Толян Ходырев.
