Волшебный рослый олень уверенно продвигался по сосновому бору, достойно неся огромные ветвистые рога. Лара следовала за ним. Босые стопы мягко ступали по пружинистой влажной почве едва заметной лесной тропинки. Вдали яркими красками заходило уставшее солнце, со всех сторон доносились трели вечерней переклички птиц, остро пахло хвоей, смолой и багульником.
У подножия скалы олень остановился, раздвинул многолетними мощными рогами кустарники рослого можжевельника. Показалась железная дверь…
– Подъем!
Лара проснулась от громкого крика. В голове медленно растворялись благостные картинки оленя, леса и двери. До чего чудесный сон приснился! Никогда раньше про животных не видела.
Одеяло, ускоряясь, поползло вниз по туловищу и слетело, обдав резким порывом прохладного воздуха. Лара вздрогнула и открыла глаза.
Посреди комнаты стояла мать, широко расставив ноги и уперев руки в боки. Она оглядывала кровати братьев, находящиеся у противоположной от Лары стены.
Мама шагнула к Тимке – вспорхнуло его одеяло. Теперь уже два валялось на полу.
Лара свернулась клубочком и замерла. Нужно потерпеть…
– Спят они. Будто трудятся день-деньской. Ни стыда, ни совести! Восемь утра, солнце встало, а они дрыхнут. Мать вкалывай, обслуживай их, а они мордами подушки давят, – раздраженно выговорилась родительница.
Ее рука потянулась к третьей кровати, резко схватила одеяло и отшвырнула в центр комнаты. Старое ватное одеяло без пододеяльника перевернулось в воздухе и хлопнулось об пол.
Быстрый взгляд Лары обнаружил мокрое пятно на светлой простыне брата. Лара крепко зажмурилась: сейчас будет скандал!
– Твою налево, опять обоссался… – разочарованно произнесла мама, – Говори ему, не говори, все одно – в постель прудит. Ну-ка, поднимайся!
Семён быстро вскочил и привычно встал в изголовье кровати. Этой весной он начал вытягиваться (поздновато для шести лет, по мнению мамы). Удлинились руки и ноги, утратили былую мягкость. Остатки детской пухлости еще можно было заметить по надутому животику, складочкам на шее да объемным щекам, скрывавшим глаза при смехе. Раньше в семье братика кликали «Малой», а с весны Лара и Тима незаметно перешли на уважительное обращение «Сеня».
Мать стянула посеревшую от старости и бесчисленных стирок белую простыню, взглянула на спальное место. Обивочная ткань по центру матраца основательно сгнила, мокрое пятно разлилось на треть тюфяка.
– Что за жизнь у меня такая?! За что я проклята с самого рождения?! Родители пропойцы достались, муж-алкаш, еще и дети вредные. Просишь по-человечески: «Не ссы в кровать», – а он опять. Где я тебе новый куплю-то?! Магазины пустые стоят, даже хлеб по талонам продают.
Мальчик-малыш Сеня сжался, наклонил голову. Тело его мелко затряслось, лицо скукожилось, по упитанным щекам побежали бесшумные слезы. А мать бесновалась: орала, проклинала, хваталась руками за волосы, воздевала кулаки к небесам, исступленно топала ногами.
Сеня поднес ладонь к сжатому в гримасе лицу и принялся сосать указательный палец.
Как же его жалко, маленького и беззащитного! Тело Лары сводило от напряжения, словно колючие змеи ползали внутри и разрывали органы.
Ты следишь, как бранят и стыдят беспомощного ребенка, и умираешь. Ты не в состоянии выносить боли другого, а тебя принуждают смотреть истязание малыша. Убежать… прямо сейчас… куда глаза глядят.
Лучше бы досталось Ларе, чем наблюдать бесконечную пытку братишки. Так хочется обнять и успокоить его, но нельзя – мама сильнее рассвирепеет. Скорей бы ушла…
Лара в отчаяние взглянула на Тимку. Тот состряпал огромные глаза и медленно, едва заметно, покачал головой, донося послание: «Молчи, Ларк! Не заводи мать сильнее. Так она быстрее успокоится». Лара сжала челюсти до скрежета зубов.
– Ты, что, не понял?! – продолжала орать мама, – Я запрещаю тебе мочиться в постель! Ходи на горшок. Ясно? Отвечай!
Сеня медленно кивнул.
– И палец изо рта уже вынь, пока я его не отрубила. Глистов нам только не хватало ко всем бедам. Что за непутёвые дети уродились?!
Мама резко повернулась. Словно два вороньих крыла взметнулись и опустились на ее плечи гладкие блестящие черные волосы. Синие глаза впились в Лару, светлые звездочки на радужках потемнели и приступили метать острые железные искры. Те попадали в Лару и нещадно жалили. Тело чесалось и молило о пощаде, но Лара не шевелилась.
По крайней мере, первая, самая страшная, стадия утреннего подъема, закончена. Сейчас влетит Ларе, затем мать повернется к Тиме, бросит пару слов и уйдет.
– А ты что еще не одета? Разлеживается, тунеядка. Папашка ее живет в свое удовольствие, и она туда же. Я из тебя дурь-то повыбью…
Лару подбросили неведомые силы. Она лихо схватила с изголовья кровати красное в белую клетку платье, натянула его за три секунды, сунула ладонь под подушку и вытащила желтую ленту. Одной рукой Лара обхватила волосы, другой обмотала на несколько раз бант вокруг гривы и завязала крепкий узел. Хвост готов.
