Я мыслю, значит, я существую
1. Какой смысл в этом убийстве?
Стоя в ночи посреди хвойного леса, следователь Алёна Афанасьева была в легком замешательстве, рассматривая в свете фонаря изуродованное тело, лежащее на земле в метре от нее. В протоколе осмотра места происшествия Алёна коснулась ручкой поля для заполнения раздела “описание трупа”, но делать записи она не спешила: не знала с чего начать. Такого рода физические повреждения тридцатилетняя девушка за свою недолгую карьеру в следственном комитете еще не встречала.
Началось все с того, что в провинциальном городке Потерянное за минувшую неделю пропали четыре человека. Город был со всех сторон окружен лесом, и находился в Козельском районе, в двухстах пятидесяти километрах от Москвы. Население Потерянного составляло чуть более одиннадцати тысяч жителей. В город вела всего одна асфальтированная дорога, проложенная от Козельска сквозь густой еловый лес. Десять километров лесной дороги отделяли Потерянное от остального мира.
Алёну назначили вести дело о пропаже людей. Девушка приехала из Москвы несколько часов назад, и только она разложила вещи в арендованной государством квартире, как ее вызвали на осмотр места преступления. Растерзанный обнаженный труп мужчины нашел в лесу житель с окраины городка, когда вышел перед сном выгулять собаку. Тело принадлежало одному из пропавших.
Следственная группа, не считая Алёны, была сформирована из местных полицейских. Правда познакомиться поближе со своими новыми сотрудниками следователь еще не успела.
– Алёна Максимовна, – произнес рослый полицейский, подходя к ней.
– Под ноги смотрите! – накричала на него девушка, когда неуклюжий мужчина чуть не споткнулся о труп.
– Ой, – робко произнес он басом и отшатнулся в сторону, – прошу прощения. Темно же.
– Пожалуйста, будьте осторожны, и главное, ничего тут не трогайте. Хорошо?
– Да, конечно, простите… Я чего хотел сказать-то… У нас лента кончилась.
Полицейского звали Фёдор Кошкин. Было ему двадцать семь лет и носил он звание младшего лейтенанта. Алёна попросила его обмотать красно-белой сигнальной лентой область в радиусе десять метров от тела и никого лишнего в эту зону не впускать.
– В прошлый раз всю ленту израсходовали, – невнятно бубнил круглолицый упитанный Фёдор, – я говорил, что купить надо. Они поехали в хозяйственный, но не купили. Кинологу все потратили на…
Алёна с недовольным вздохом обернулась. Свет фонарей во тьме слепил ей глаза. Девушка, щурясь, пыталась найти капитана полиции Сергея Петровича Даля. Он, как и Кошкин, входил в следственную группу (а четвертым, и последним членом группы был криминалист Володя Пак, но он сюда еще не подоспел). Также тут находились три рядовых полицейских, обеспечивающих безопасность, и местные жители, которых собралось уже человек десять.
– Сергей Петрович! – Алёна подняла руку, – вы?!
Она продолжала всматриваться сквозь деревья в силуэты людей. Галдеж становился всё громче.
– Да! – ответил Капитан и неспешно направился к Алёне.
– Фёдор, – серьезным тоном произнесла девушка, – вы пока идите объясните зевакам, что тут им не театр. Здесь могут находиться только сотрудники полиции.
– Да это же наши, чего такого-то, – Федя пожал плечами, – они ближе не пойдут.
Девушка снова вздохнула.
– Вот же разворотило его, – подойдя к телу, произнес капитан, – да… ну дела…
– Сергей Петрович, – начала Алёна, – вы дозвонились до криминалиста?
– Что-то не берет, – ответил капитан, продолжая разглядывать труп. Покойный лежал на спине, раскинув руки в стороны. Сергей Петрович, покачивая головой, три раза цокнул, и принялся чесать затылок, приговаривая:
– Да… такое дело в нашем Потерянном, это конечно… да… ноги-руки… ух… всё изуродовано… караул…
– Так до него и не дозвониться, – усмехнулся Федя, – первое мая же. Пак говорил, что на шашлыки идет.
– Это куда еще? – спросил капитан.
– Вроде на ближнее. Он и палатку у меня одолжил.
Алёна закрыла глаза. Медленно провела рукой по лицу, ощущая, как у нее начинают пульсировать вески.
– Боже, – подумала следователь, – а я ведь и не сомневалась, что тут все будет именно так…
Девушка поежилась – прохлада весенней ночи заползла ей под одежду. Алёна вставила ручку в нагрудный карман джинсовой куртки и села на корточки возле головы погибшего.
Пытаясь отгородиться от неуместной болтовни ее новых коллег, она принялась за работу.
– Глаза не просто выколоты, – проговаривала она в уме, светя фонарем под разными углами на изувеченное лицо, – а разрезаны. Склера распорота будто скальпелем (подносит фонарик практически вплотную к остаткам левого глаза), стекловидное тело на половину извлечено из глазницы, хрусталик и роговица вывернуты и лежат на щеке.
Алёна поднесла телефон ко второму глазу.
– Повреждения такие же, но разрез склеры сделан под другим углом. Стекловидное тело почти все осталось в глазнице.
Девушка осветила вскрытую черепную коробку.
– Череп расколот, похоже, тяжелым предметом. Видны следы ударов. Лобная и теменная кости выломаны и вынуты. Головной мозг лежит на грунте. Разорван на две части небрежно, но от спинного мозга, кажется, не отделен.
