С момента моего пробуждения одни и те же вопросы по-прежнему преследуют меня: «Кто я? Что меня ждёт?» После того как я открыла глаза, быстро привыкла к жизни в обособленной от чужих взглядов комнате на чердаке. Хотя я осознаю, что мне не хватает знаний об этом мире, восполнить недостающие части головоломки пока невозможно.
Сначала мне даже нравилось проводить время в уединении: часами напролёт я лежала на кровати и читала потёртые книги, пытаясь понять, как устроены человеческие отношения. Завернувшись в одеяло, словно в кокон, я ощущала себя пусть и в иллюзорной, но безопасности. Когда я слышала, как барабанил по подоконнику ливень, а за окном гнул деревья сильный ветер, мне становилось легче справляться с гнетущим чувством одиночества.
Однако пару суток спустя что-то произошло. Почти уверена, что внутри меня поменялось нечто важное, но не понимаю, поддаётся ли оно починке. Думать об этом страшно, но иногда в моей голове вспыхивают хаотичные, не связанные по смыслу образы, в которых я словно вижу себя со стороны. Не могу объяснить свои чувства – просто понимаю, что если буду дальше размышлять об учащающихся видениях, то обязательно произойдёт что-то плохое.
Дни идут, и за пределами моей комнаты кипит жизнь. Бросаю читать книги и всё чаще прислушиваюсь к шуму машин и разговорам людей за стенами дома. Раньше мне не было тесно здесь, но теперь, глядя на птиц, свободно и легко парящих в небе, я понимаю, что задыхаюсь.
Хочу улететь.
Неважно куда. Лишь бы подальше отсюда.
Меланхолия разрастается в моей груди подобно сорнякам в саду за окном. При мыслях о том, что мне не позволено выходить, моё сердце сжимается в неясной тревоге, будто вот-вот случится беда. Хотя «создательница», что приносит еду ежедневно, обещает однажды выпустить меня к людям… Сладкие обещания не ласкают мой слух, а только сильнее заводят беспокойный поток мыслей. Я словно вязну в болоте. Ещё чуть-чуть, и меня затянет с головой. Снова одышка без причины. Снова боюсь задохнуться в тесноте тусклого чердака, но ещё больше боюсь попытаться освободиться.
– Что происходит внутри меня? Что происходит здесь? – тихо спрашиваю у пустоты и прислушиваюсь, хоть и понимаю – ответа не последует.
Вот бы выйти отсюда и разузнать о мире у тех, кого вижу снаружи! Не могу сказать, что желание стать частью общества зародилось вместе с пробуждением, скорее, это чувство разрослось из-за прочитанных книг и наблюдений за общением рабочих в саду. Когда я вижу, как они смеются, переглядываются, обсуждая что-то, то сама непроизвольно улыбаюсь. Но стоит только подумать о единственной женщине, знающей о моём существовании, как улыбка вмиг сходит с лица.
Она не такая, как они, и эта разница слишком велика, чтобы не замечать её. Всё дело в манере общения. В отличие от людей за окном, в глазах этой женщины нет тепла, а её жесты кажутся слишком резкими, словно она вот-вот ударит меня. Пусть и повторяет, что я здесь для своей же безопасности, но, произнося эти слова, не поддерживает зрительный контакт. Может быть, так она относится только ко мне? Я так противна ей? Учитывая то, на какой дистанции старается держаться от меня, вряд ли она считает меня достойной доверия.
Вот и сегодня, вручив пакет с продуктами, она отходит на несколько шагов и сердито произносит:
– Даже не думай пытаться выйти отсюда, слышишь меня?! Твоя речь, интонация, с которой произносишь слова, походка, этот холодный взгляд, жестикуляция – всё не как у человека. Ты ещё не готова!
Извиняюсь, хоть и не понимаю, почему она так строга.
– Ты должна тщательно изучить нас по тем книгам, которые я предоставила. Не вживёшься в образ – так и останешься взаперти, – поучает Антонина Васильевна. Или же создательница. Или же «мама».
Она надеется, что я изменюсь, но вместо этого в моём сознании меняется лишь отношение к ней. Всё хуже и хуже. С каждым днём она кажется мне всё более отталкивающей. Её повадки, одежда, мимика, даже манера говорить – всё, связанное с ней, теперь вызывает во мне лишь отвращение. Эта женщина пытается учить меня, как правильно жить, но для меня она вовсе не пример для подражания. От изначальных попыток довериться ей не осталось и следа, я не могу быть откровенной. Полагаю, недоверие друг к другу – единственное, что у нас общего.
«Я никогда не стану такой, как вы. Но разве это не логично? Сами твердите, что я не человек. Почему вы так настойчиво стремитесь изменить меня? И разве не легче было бы изначально задать корректные установки?» – размышляю, вспоминая о том, как периодически она называет меня роботом или куклой.
Вместо этого спокойно и размеренно говорю:
– Поняла. Приложу максимум усилий.
В ответ хмурится и снова уходит, цокая каблуками по деревянному полу. Да, она опять недовольна. Но я привыкла. Выдыхаю с облегчением, когда слышу, как поворачивается ключ. Сегодня она больше не придёт. Должно быть, я и правда лишнее звено в мире людей… Так кто же я на самом деле? Робот или кукла? Вопросы о своей природе, словно надоедливые жужжащие мухи, кружатся в моём сознании. Долго не замолкают – начинает надоедать, и я по привычке укутываюсь в одеяло с головой. Темнота вновь окутывает меня, милосердно успокаивая тревогу.
