Посвящается моей дочери Насте
Я никак не могла насмотреться на нее. На эти глазки с длинными пушистыми ресницами, на эти пальчики с идеальной формой ногтей. Мне никто о таком не рассказывал. Все говорили о бессонных ночах, о синяках под глазами от вечного недосыпа, о бесконечной стирке. Но не о том, что можно часами глазеть на собственную новорожденную дочь, на это маленькое чудо.
Я аккуратно провела рукой по волосам малышки. Моей Аленки.
«Спи, моя сладкая».
В комнату заглянул муж. Из-под щетины видна улыбка. Ему было забавно наблюдать за мной.
— Все еще не можешь насмотреться?
Вздохнула. Ему не понять. Каждый раз, просыпаясь ночью, я смотрела на кроватку, чтобы проверить, как ребенок. Мне до сих пор не верилось, что все позади. Что прошла беременность с вечной угрозой прерывания, с постоянными синяками и шишками от уколов и капельниц, что уже пережиты роды, чуть не унесшие жизни обеих.
Любимый мужчина под боком, а рядом в украшенной балдахином кроватке сладко спит мой ребенок. И в этот момент я точно знала, что была абсолютно счастлива.
***
Открыть глаза в тихой пустой квартире. С тоской понять, что это был всего лишь сон. До жути реалистичный, но всего лишь сон. С каждым разом от осознания этого становится больнее, и хочется лечь в кровать, закрыть глаза и просто погрузиться в себя. Но я уже это проходила, лежала часами, пытаясь смириться с мыслью, что этого никогда не было. Этого никогда не было, но должно было быть. Можно бесконечно кричать и плакать: почему и за что?! А можно пытаться жить дальше, что я и старалась делать.
Взглянуть на будильник. Еще десять минут до того, как он прозвенит. Впрочем, уже можно собираться на работу. Раньше выйдешь, меньше проведешь времени в пробке.
Черная тушь и черный карандаш, черный юбочный костюм и белая блузка. Черный и белый — цвета моей жизни. Но есть еще и серый: серые стены съёмной квартиры, вечно серое, хмурое небо над головой, серые стены здания офиса, где я теперь работала. Все это так не похоже на родной город и дом. Собственно говоря, даже начальница тоже не могла понять, по каким причинам можно было уехать из солнечного Сочи за несколько тысяч километров, оставить собственное жилье, чтобы жить в съемном. И активно интересовалась причинами такого поступка.
— Семейные, — лаконично ответила тогда я, сидя в кабинете.
Я солгала при ответе. Семьи у меня уже не было. Больше не было. Ни любящего мужа, ни ребенка. Я осталась одна на свете. Не лучший ли повод уехать за тридевять земель, чуть ли не на другой край света? Особенно если ты сбежала от своего супруга.
— Наталья, это не повлияет на работу? — Галина Викторовна окинула меня скептическим взглядом, явно думая, что проблемные сотрудники ей не нужны.
— Нет, готова при необходимости задерживаться допоздна.
И даже выбор работы связан с тем, что муж всегда недолюбливал СМИ. Что ж, я всегда мечтала поработать в газете, пусть даже юристом, а не журналистом.
— И в декретный отпуск вы тоже в ближайшее время не собираетесь?
Я вновь помотала головой.
Когда-то я собиралась. Кажется, это было целую жизнь назад. Уже наглаживала дома пеленки, распашонки, обдумывала, какую буду покупать коляску и кроватку. Оставался какой-то месяц до отпуска по беременности и родам, перед которым я собиралась взять обычный ежегодный, чтобы не ходить на работу с большим животом. Но все мои планы рухнули в один день.
На двадцать пятой неделе беременности, когда уже был виден животик, я потеряла ребенка. За день до этого по какой-то иронии судьбы мне сказали, что я жду девочку. Тогда на мониторе я еще видела ее, могла слышать, как бьется ее сердце, а через сутки ее не стало.
Нам не хватило какого-то часа, чтобы спасти ребенка. Хотя бы минут сорока. Если бы скорая приехала, если бы мы ее не ждали... Какое хорошее слово — «если». И сколько бы я об этом ни думала, лежа в больнице, но жизнь не отмотать назад. Есть вещи, которые не исправить.
И если в больнице я считала, что мне было плохо, глубоко ошибалась. Все стало хуже, когда я вышла на работу. Ибо там меня ждали вечные вопросы: «Уже знаешь, кого ждешь? С роддомом определилась?» Я не выдерживала, срывалась, говорила, что уже никого не жду, запиралась в кабинете. Любимая работа не спасала, она превратилась в ад. Косые взгляды, обсуждения, лживые утешения людей, которые никогда не переживали подобное и никогда меня не поймут. «Молодые еще, конечно, попробуйте опять, — говорили они. Со всеми бывает».
«Со всеми бывает», — говорила мне лучшая подруга. Я не верила. Потому что натыкалась на девочек с большими животами, идущих из женской консультации, и их знакомых, которые спрашивали при встрече:
"Ну что, купила коляску? А вещи в роддом собраны?"
Я молча убегала, не в силах их видеть. Хотелось кричать: «Почему, за что?!»
Я ждала поддержки от супруга, но моих ожиданий он не оправдал. Кирилл, мой идеальный. Кирилл, всегда заботливый и нежный, всегда такой понимающий, заявил, что именно я и виновата в случившемся. Смолчать на такое обвинение я не смогла. Мы оба тогда высказали слишком многое, то, чего не говорили никогда. То, чего наши отношения вынести не смогли.
