— Подойдет! — сказала высокая, закутанная, кажется, во что-то вроде одеяла, но очень решительная женщина — по крайней мере, голос был вроде бы женским, хоть и хрипловатым, будто сорванным когда-то. — Издалека?
— Судя по одежде, да… Крепкая, но бедная. И точно не в наших краях пошита.
— Подойдет.
Толком разглядеть говорившую не получалось из-за темноты вокруг и из-за того, что единственный зажженный факел сунули Ольгерду почти в лицо, освещая его. Но обоняние обмануть не могло. Он повел носом и тихо зарычал: молодая течная волчица-оборотень! Течная и сексуально завлекательная до полной потери контроля над инстинктами. Ольгерд рванулся, выворачиваясь из рук тех двоих, что удерживали его. Они навалились, повисли на плечах, будто охотничьи собаки на крупном звере, затянули петлю на шее.
— Уймись, не то хуже будет! — рявкнул немолодой человек, с самого начала командовавший поимкой Ольгерда, а после вновь обратился к волчице: — Придется его привязать, госпожа. Здоровый, зараза…
— Ульрих тоже большой и сильный волк… был, — с запинкой, заставившей Ольгерда притормозить и сильно призадуматься, произнесла та. — Что ж, Сай, привязывай, я… я справлюсь.
— Вы уж постарайтесь, госпожа, — проворчал в ответ этот самый Сай, чтоб его приподняло да прихлопнуло, а после Ольгерда куда-то поволокли.
Он искренне полагал, что в пыточную или куда-то вроде того, но оказалось, что в спальню. Там его и привязали к неширокой, но крепкой кровати за руки и за ноги. Точнее, не так. Сначала все же срезали одежду — просто взяли и раскромсали острым ножом! Тут Ольгерд, пользуясь моментом, перекинулся, но ничего это ему не дало, хоть похитители и не были перевертышами. Опыт, выставленный против грубой силы и острых клыков, победил. Дело в том, что кожаную петлю, закрепленную на крепкой палке, никто с него снимать и не подумал, а потому Ольгерд, накинувший шкуру волка, просто покрутился, поклацал впустую зубами, попрыгал и повыл, не имея возможности дотянуться до своих похитителей, а затем покорно перекинулся обратно — как они и требовали.
После того, как это все-таки произошло, его торопливо помыли, несказанно этим удивив, а уже потом, вынуждая к послушанию все той же сильно затянутой на шее кожаной петлей, растянули звездой — сначала привязали руки, а после и ноги победили, как Ольгерд ни брыкался. Ну и в завершение закрепили еще и за ошейник — чтобы даже в волчьем обличии, решив обернуться, пленник никому, кроме себя, вреда нанести не смог.
— Будь послушным щеночком, не то обрадую тебя так, что век помнить будешь, — склонившись, злобно прорычал Сай.
Ольгерд глянул этому человеку в лицо и как-то сразу поверил. Рожа была та еще: со шрамом через левую щеку, с вытекшим из-за этого ранения глазом, с носом, свороченным в сторону. Но все же главное было во взгляде: а там, в мрачно-серых глубинах единственного ока стыло нечто такое, что никому ничего хорошего не сулило.
— Обидишь госпожу, убью. Усек? — сунулся ближе другой — такой же немолодой, судя по запаху, полукровка, а не чистокровный человек или оборотень, но, несмотря на это, по-волчьи хищный и с лицом, острым, как секира.
Ольгерд отвечать не стал, а лишь плюнул в сторону говорившего. Не попал, но удовлетворение получил. Ему в ответ, понятно, тут же сунули в морду, а после ухватили за волосы, чтобы не крутился и плотно завязали глаза. Лишенный зрения, он теперь мог только принюхиваться и прислушиваться. Похитители еще немного потоптались, что-то делая, а потом ушли и плотно прикрыли за собой дверь — тяжелую, судя по звуку, и хорошо пригнанную, потому что сразу после наступила глухая тишина, пропахшая сыростью… Все-таки подвал? Мда…
Все это безумие началось с глупости. Собственно, все проблемы и беды в жизни Ольгерда Сизое Перо обычно начинались именно так. По этому поводу давно пора было сделать хоть какие-то выводы, но… Но не зря отец нарек сына, рожденного от чистокровной волчицы-оборотня, не традиционно: Клыком или Когтем, — а Пером. Так и носило его по ветру в вечном полете от одного к другому верхом на верном кьирте!
— Пару себе выберешь, мальчик мой, тогда остепенишься, землю под ногами почувствуешь, опору найдешь, — предсказывала мама и поглядывала на своего супруга со значением.
А тот лишь усмехался в густые усы и, подмигивая, говорил:
— А пока не подрезай себе крылья!
— Ты так говоришь, будто женщины только на то и способны, чтобы вас, мужчин, в полет не пускать, повисая у вас на шеях, — тут же начинала возмущаться мама.
То, что произойдет после, Ольгерд знал прекрасно: родители бурно поссорятся, а после столь же бурно помирятся. За закрытыми дверями, в общей постели. Так было всегда, и Ольгерд, глядя на маму и отца и думая о будущем супружестве, мечтал найти себе такую же жену: волчицу, полукровку или даже человеческую женщину, но ту, с кем он смог бы идти по жизни так же — в любви, взаимном уважении и общей страсти. Женщину с характером, который она могла бы противопоставить норову такого парня, как Ольгерд — сильную, волевую. И способную постоять за свое: за своих детей и за свою землю… Эх… Только что-то пока таких вот идеальных не встречалось. Все были как-то, что ли, мягковаты, не из тех, кто мог бы Ольгерду уши надрать и в разум вернуть, случись ему задурить или загулять глупо и безрассудно, как иногда случалось…
