Яточнознаю,чтомладенцы,неумеющиеговорить,знают ипонимаютслова!
Мои первые чёткие воспоминания из детства. Я в пеленках с родителями на руках, завернутый в какие-то одеяла. Мне безумно жарко. В голове какие-то артисты из телевизора. Я их даже как-то идентифицировал. Мне безумно жарко. Я пытаюсь шевелиться и вынуть руки из своего одеялового склепа, но никак и никто не понимает, как мне хочется сказать: «ДУРАКИ! ДУРАКИ РАСПУСТИТЕ ОДЕЯЛО. ДАЙТЕ ОХЛАДИТЬСЯ!».
Мы на платформе «Мельничный ручей», я знаю эту платформу. На улице зима. Я все это помню. Дураки…
Всясольвдрузьях
У моего друга в детском садике Сереги Малышенко (он был сыном нашей воспитательницы), но это просто так получилось… Вдруг появился спичечный коробок, и он оттуда что-то ел!? Я, конечно, поинтересовался: «соль!?». Есть соль в садике из спичечных коробков?! Зачем!? Но на вопрос: «хочешь попробовать» – я, конечно, попробовал…
Какого же было удивление мамы, когда она зашла в кухню, всю засыпанную спичками и солью.
В общем, я пришёл на следующий день в садик с своим коробком и сам с удовольствием стал привыкать и привык есть соль. Я ведь не знал, что это белый яд.
Женскоековарство
На тихом часе в садике лежим с девочкой… Да, вы не поняли! Друг напротив друга. Наверно, это Лена Мазина была. Ну она языком чешет, как любая баба, понятное дело. Спать не даёт.
Это же потрясающая ошибка совдеповских садов класть в одну комнату мальчиков с бабами! Естественно, никто в этих садах не спал и не собирался.
Ну, слово за слово, уж и не помню, кто это первый предложил… Вряд-ли, конечно я, так как я был мальчик очень приличный.
«Показывай», – говорит она.
Ну, еврейский мальчик ей, конечно, в ответ:
«сначала ты, дорогу…дорогуша. А уж я потом». Она:
«нет ты. Нет ты. Нет ты. Нет ты. Ты. Ты. Тыыыы».
В такие моменты многие мальчики начинают уставать и искать выход из помещения. Но тогда в садике я побоялся выйти в пижаме на Московский проспект, в общем, хрена думаю с тобой золотая вобла, смотри с чего лепили александрийскую колонну! Оттягиваю, понимаешь, свою резинку и, на-а!! Ну та в проход между рядами кроваток наших лицом повисла, как в невесомости! Одни щиколотки её за матрас как-то держат! Хватит, думаю тебе морщинки, складочки мои прелестные изучать. Как бы глаза у тебя от удивления не треснули! Оперирую обратно резинкой. Я тогда уже научился это делать профессионально…
«Ну давай,» – говорю: «твой выход. Ну… Ну!!!».
И тут-то впервые в жизни я узнал, что такое женское коварство! Так меня впервые развела женщина. Учтите, они это умеют с детского сада! Я – лох, стал скандалить. Пришла воспитательница.
«Что? – говорит, – что орешь?»
А я на неё смотрю так. Смотрю и думаю: «Ведь не поймёт ДУРА, что тут происходит, как не объясняй. С какой стороны ни заходи, у взрослых всех с мозгами не ахти».
«Лена обманула!» – говорю. Она мне: «В чем?».
«Ну не показала мне то, что обещала…», – так просто я…
– «Что?»
«Неважно» – отвечаю.
Ну, вообщем, и наказали меня ещё… Типа, безупречно глупый ребёнок шумит без причины!
Нееврей!
Во дворе какая-то, видимо, размолвка случилась, и мальчик назвал меня евреем… а я-то не еврей.
Ну я ему сказал: «Сам ты – еврей», – а он чего-то опять!
Ну ссорились-ссорились, он в свое «еврей да еврей», как-то прям навязчиво. Как-то прям…
Прихожу домой, то да се. Обедать сели. Я говорю:
«Чегой-то, бабушка, там с третьего подъезда Серёжа, его вроде зовут, меня сегодня евреем каким-то обзывал и обзывал. Прям привязался к нему к этому еврею.».
Ну бабушка как-то примерзла на несколько секунд и говорит:
«Понимаешь, Димочка, тут такое дело… а мальчик-то этот правду говорит, внучек, Еврей ты…».
Суп перестал быть куриным. Солнечный свет не сильно, но тоже как-то притупил сам себя тучкой. Моя родная, самая любимая бабушка, моя защитница от дверей шкафов, родителей и всех бед на свете вдруг говорит, что тот мерзкий мальчик со двора, тот вонючий слизняк-обзывала прав!? И я… Я – еврей!!?? Как?!
«И я, Димочка, еврейка, и Нелля, и Илюша, и мама твоя, и папа. Мы все, Димочка, евреи!».
«Вы может и евреи, а я НЕЕЕТТ!!!» – сказал я весь в слезах!
Еврей
Прошло пару тройку лет, и вновь уже другой мальчик обзывал во Всеволожске на даче меня евреем. А я уже знал, что он говорит правду… Время уже расставило все на свои места.
Острая необходимость выбить из его рук и рта бутерброд с докторской росла в течение десяти или двадцати секунд и затмила все окружающее пространство… Колбаса уже валялась по канаве вдоль забора, а я все костылял ему по убегающему на двух жирных ногах затылку.
Не прошло и часа, маманя жирдяя-колбасника нашла нас и, громко орошая окружающее пространство криками, от которых прибыло цветы на грядках, воздействовала на мою Бабушку. Бабуля в изумлении обратилась ко мне прямо в момент концерта, и я немного робко пожаловался, что он меня дразнил евреем.
– «Вы, пожалуйста, гражданка, идите, займитесь воспитанием своего сына, дабы данная ситуация не повторилась» – защитила меня бабушка металлическим голосом, которого я никогда ранее от неё не слышал! «Молодец, Димура!» – добавила она.
С этого момента и цветы, и жуки, и я начали усиливать магнитное поле бабушки, и это неуклонно начало перемещать шум, вместе с его источником, набитым необъяснимо большим количеством дерьма, к забору, а впоследствии и за него…
