Я тоже расскажу

Наш двор на три хозяина: въездные ворота, слегка кривая дорога по ширине автомобиля – упирающийся в гаражи исторически обусловленный проезд до конца двора , где раньше были уличные туалеты – метка дальнего угла и патриархального быта.

Справа от ворот по линии улицы – наш дом, угловая комната с нависающими с двух сторон над калиткой окнами – родительская спальня.

Дальше по двору, по левую сторону от въезда дом бабушки Генриетты, он с выступающей пристроенной кухней. А совсем в глубине, мимо пристроенной кухни, мимо ворот в большой подвал, возле гаражей – флигель третьей соседки Надежды. Она жила с взрослеющим сыном Серёжей, высоким темноволосым и безусловно симпатичным, милым, слегка близоруким пареньком, владельцем кота Василия. Получалось, что наш двор наподобие общей лестничной площадки.

Так вот. О Надежде. В конце восьмидесятых в стране царили нищета и разорение. Это как после войны, но без ненужных затрат на вооружение. Если долго не чинить – само завалится. Если нет денег и работы – сами освободят территорию.

Надя с сыном жили тяжело, работы не было, отца у пацана не было. Обстановка в семье по типу " Пойди, сынок, пару часов погуляй, пока мы тут с дядей Васей/Петей/Вовой застольничаем".

Ну, Серёжа и гулял. Однажды даже велосипед себе нагулял. Сначала пару недель его прятал, а потом уже и выезжать постепенно стал. Мама не возражала.

Когда году в 1991 парню исполнилось восемнадцать, то мама сделала ему подарок – купила туристическую путёвку в Грецию. В те годы это был очень популярный туристический маршрут в один конец.

Вот Серёжа тоже по нему и отправился. На путёвку и паспорт ушли все деньги, так что на карман ему наскреблась сотка баксов, если не меньше. И на таможне он очень перепугался когда у стоящих впереди стали проверять наличие денег на турпоездку, и кого-то даже завернули. Но пока до него очередь дошла, то спрашивать перестали, и как-то он просочился.

Оказавшись в Греции Серёжа почти пять лет "крутился как мог". Года за три выучил язык, и в конце концов прибился к маленькому заводу по производству оливкового масла на острове Лесбос. На островах нелегалам легче, потому что там рабочие руки были реально нужны.

Хозяину парень нравился, он ему и свою страшненькую дочь пытался сватать, во всяком случае так считал сам Серёжа. Ему на этом Лесбосе и документы выправили, стал Серёжа не нелегал, а вполне себе законный "с видом на жительство". Дела пошли настолько лучше, что он и маму к себе вызвал и она тоже туда уехала и хорошо прижилась у хозяина.

Флигель опустел. Присматривать за ним иногда приходила Надина сестра, то есть не соседи.

Из Греции Серёжа в отпуск приехал в Луганск в 1996. Рассказал нам – своим соседям, что скучно ему на том острове неимоверно. Не нравится парню там жить. Сначала он в городе пытался пристроиться, но ловила полиция. Пока не пообвык, то по одной походке определяли, что нелегал: не так ходишь, не так на витрины смотришь, не такая осанка.

Но вот со временем притёрся.

Рассказал нам Серёжа и что собирается тут за отпуск машину себе купить, а потом на ней своим ходом вернуться в Грецию. Всему городу, наверное, он это сообщил. И стал её типа по предложениям присматривать.

Для меня это было немного странно, потому что как раз на Украину везли из Европы, чтобы продать какой-нибудь металлолом подороже, но чтоб из Украины везли металлолом в Грецию, то не слышала. Я робко пробовала эту деталь уточнить, но он путано для меня ответил, что есть проблемы с регистрацией. И я отстала. Мне-то какое дело.

На радостях что опять дома Серёжа обошёл всех своих знакомых. Срок отпуска уже поджимал, хозяин ему стал позванивать на телефон соседки – бабушки Генриетты: "Когда же ты вернёшься?". Своего телефона у Серёжи не было, поэтому мы об этих звонках точно знали. Но Серёжа всё не собирался, всё ещё не все дела поделал.

И стали к Серёже гости ходить. Круглосуточно. Двор оживился проходящими мимо окон неизвестными людьми. С учётом окон спальни над грюкающей металлической калиткой мои пенсионеры – родители были полностью в курсе этого непрекращающегося гостеприимства.

И мой отец начал по вечерам закрывать калитку на засов, чего раньше никогда не делали. Даже пришлось под это дело засов приржавевший подремонтировать.

На эту инициативу Сережа поднял скандал, рассказал о своих равных правах, напомнил, что двор общий и, что мой отец своими действиями мешает Серёже дружить. А сам ходить открывать своим друзьям Серёжа не может – ему далеко и не слышно. Это как надо ночью громыхать, если нет звонка, чтоб во флигеле в дальнем углу двора слышно было? Или надо чтоб мой отец ночью бегал к Серёже сообщать, что к нему гости и чтоб он шёл открывать? Сначала так примерно и было. Но потом ещё гости уходили, оставив калитку опять открытой. И мы робко ждали когда же Серёжа уедет обратно на свой Лесбос, уже и второй месяц отпуска подпирал.

Просто к тому времени мой отец был достаточно стар и болен гипертонией, чтоб вступать с Серёжей в обсуждения, а лет за двадцать до этого он бы вряд ли опустил руки на такое посягательство на тишину нашей тенистой обители.