– Андрей, Андрей! Ну же, просыпайся! Двигать надо!
Я открыл глаза и… Снова закрыл, не хотелось прерывать доброго сна, их последнее время не часто увидишь.
– Андрей! Я не шучу, или ты встаешь, или получаешь песком в лицо с моих ботинок – выбирай!
Похоже ничего больше не остается, нужно подниматься, брат точно не отстанет.
– Ладно, встаю! Но в следующий раз попрошу будить чуточку любезнее, – сказал я с небольшой ухмылкой.
– Очень даже постараюсь, – протянул он, – опять твои "вещие сны" мерещатся?
–Не-а, не в этот раз, да и почему сразу вещие, просто люблю, знаешь ли, досматривать хорошее кино, где его теперь посмотришь, кроме как у себя в голове, – сказал я и, продирая глаза, вылез из нашей импровизированной землянки.
Уральские горы уже давно не те, что тысячу лет назад, ветер и вода в тысячелетнем измерении – великая сила. Лишь за редким исключением над просторами вздымались холмы, ощетинившиеся белоснежным хребтом известняка. Когда-то давно, в низинах и долинах, то и дело можно было встретить случайный ручеек или ключик. Все было совсем иначе, нежели сейчас. Вода в таких местах если и осталась, то ничего вкусного и освежающего как раньше в ней уже не было. Тухлятина, да и только. В рот возьмешь и сразу выплюнуть тянет, ничего в ней полезного теперь не найти.
Немного пройдя по низине смыкающихся между собой разваливающихся каменных глыб, мы вышли на ровное плато, возвышающееся над остальной частью бескрайней степи. Солнце только-только продиралось сквозь пелену утреннего тумана, вокруг – тишина, ничто не смеет тревожить окружающего нас покоя. Сотни миллионов пожухлых колосков чай-погоста устилают собой округу. После "Конца" чай-погост пожрал всю остальную флору степи и стал практически единоличным властителем бесконечности далеких далей. Сейчас уже точно и не скажешь, чем было раньше это растение, то ли злаковое, то ли просто какая-нибудь колючка, но отныне это не более чем дитя нового витка эволюции, главное верить, что в прошлом это было именно растением, а не какой-нибудь лисичкой или зайчиком.
Бесконечная даль. Она всегда манила меня, звала, шептала, просила не отрывать от нее глаз, гипнотизировала своей необъятностью. Я невольно закрыл веки, захотелось восстановить, о чем же был тот сон. Помню только, что он был добрым, а добрые сны, даже если от них осталось лишь только чувство, лучше хранить в памяти подольше, чтобы на крайний случай хотя бы ими перебиваться в этой духоте. Да, еще одна особенность новой степи – она уже не дает былой свежести. Как мне рассказывал брат (он старше меня на три года), раньше в степи дышалось свободно, ничто не стискивало твои легкие, только спокойствие и ничего более, хотя не слишком он и старше меня, чтобы учить жизни о тех временах. Но дышать было и вправду нечем, сейчас для нас осталась только бесконечность, и эта бесконечность упиралась в солнечное сплетение и давила, давила. Подобные сеансы потом еще долго отдавали по всему телу своей тяжестью. Степь осталась все такой же, такой же безграничной, бесшовной, но эта бесшовность всем своим весом стоит на твоей грудине, поэтому и отвести взгляда не можешь от источника дискомфорта, так мне по крайней мере кажется.
Я все глубже погружался в эту даль, силился вспомнить. Я видел свет, он горел достаточно ярко, чтобы можно было зажмуриться. Я чувствовал тепло взгляда, помню лицо, что смотрело на меня, да, я вспоминаю его очертания… – Ай! – на меня обрушилась ярость нетерпения брата.
–Земля вызывает Андрея, Земля вызывает Андрюшу!
–Я порой поражаюсь, как меня угораздило остаться на белом свете именно с тобой.
–Ну что же ты так сразу, – перевел на шутку брат, – я всегда готов помочь тебе выйти из плена степных гипнозов! Или как ты там их кличешь?
–Я просто, пытался вспомнить сон.
–Все же что-то приснилось, да? – с неприкрытым сомнением спросил брат, – Ты бы уже избавился от этой привычки, она не дает тебе нормально отдыхать, поэтому и вялый ходишь постоянно, хотя, собственно, мы теперь, что и можем здесь, так только отдыхать, поэтому не забивай голову лишними ненужностями.
–Ты прав, если не вспоминается сразу – значит не важно. Нам пора идти.
– Где мы? Куда мы идем? Почему дорога не кончается? Я совсем не вижу края, где этот край, зачем мы идем?
Я открыл глаза. Этого мне еще не хватало, теперь во сне вопросы задают, это уже новый уровень абсурда. Но если так подумать, куда мы и вправду идем? Мы идем? С кем я?
Поднявшись с брезента, я попытался понять, где вообще нахожусь. Скрещенные скалы и простирающаяся куда хватает глаз низина, выход из кромешной темени с едва заметным проблеском солнечного блика. Что-то знакомое, я уже точно был здесь.
Подойдя к выходу, я шагнул в эту пустоту. Первое, что я увидел, было ничего, просто тьма, как будто забыли включить свет или накинули тугую повязку. Немного пройдя дальше, начал различать очертания уходящей в даль земли, но не было ни ветра, ни Луны или Солнца на небосводе. Я чувствовал эту безграничность чем-то, что было за глазами.
