1
Мгла холодней, чем уши у слона,
и хлопает простынкой на балконе,
и, словно хобот, тянется луна
к последним листьям в ясеневой кроне.
Слоновья ночь. И облако-скворец
клюёт созвездия, как клещей из кожи.
А холод относителен вконец —
мир холодней слоновьей этой рожи,
хоть в высь взлети, где чёрная дыра,
хоть в глубь сойди, где айсберг умиранья;
и там, и тут ум мёрзнет, как дурак,
пред вечностью, не мыслящей сознанья.
Иди ко мне, грузнейший из зверей,
бери души последние бананы,
чтоб стало жить хоть чуточку теплей
среди твоей безжизненной саванны!
2
Домов отроги спят покорным сном
совсем недолго в спальном районе —
с двух до пяти, а после из окон
протягивает свет огни-ладони.
Одна, другая… и, когда, на круг
идя, троллейбус штангой искры хлещет,
уж целый лес многоэтажных рук
в перчатках разноцветных рукоплещет
началу дня людей, что раньше дня
сферических обломышей природы,
не знающих распятий бытия
и крови презирающей свободы.
Безумные, горячие навзрыд,
лишь мы неразрушимые вопросы
вжигаем в мир и вечности гранит
ветшает от мерцаний папиросы!
Где у подъездов свищет хлыщ метлой,
устав моргать, дымят автомобили,
и в дым рассвета слон уходит мой,
как мы порой от женщин уходили.
