1. Пролог
— Ты зря приехал, Громов.
Стоя у большого окна своего кабинета и устремив взгляд в одну точку, Юля до боли сжала ладони в кулаки. Прошло почти два года с тех пор, как Дима исчез из ее жизни, оставив Демину наедине с ее болью. С горем, через которое ей пришлось пройти.
Юля до сих пор помнила холодный, пустой взгляд теперь уже бывшего мужа. Ошеломляющая, просто уничтожающая боль разрывала девушку на куски, сжигала душу. Лежа в отделении гинекологии, Демина заливалась горькими слезами.
А муж…
Он, казалось, ничего не чувствовал, просто смотрел безразлично, возможно, даже тихо радуясь, что так вышло. Их отношения с самого начала были обречены на провал, и все же Юля надеялась, так глупо, наивно и по-детски надеялась, что этот человек сможет ее полюбить.
Чуда не произошло, счастливого конца не случилось.
Она до последнего не верила в то, что он ушел, действительно ушел, оставив ее наедине с разъедающей всепоглощающей болью. Изо дня в день Юля смотрела на проклятую белую дверь в надежде, что та откроется, и в палату войдет Дима.
— Нам надо поговорить, — спокойно, произнес Громов.
А Юля… Юля из последних сил держала себя в руках.
Поговорить? Спустя два года он заявился в ее кабинет, ворвался в ее размеренную жизнь, нарушил такое хрупкое равновесие, чтобы поговорить?
Резко обернувшись, Демина устремила на Диму взгляд, полный ненависти и неразделенной боли.
Нет, ерунда это все. Прощение. Отпущение. Да черта с два. Она ненавидела его, всей своей душой ненавидела. Он бросил ее, бросил в тот момент, когда был ей нужен. И сейчас Юля отчетливо понимала, что на протяжении двух лет безуспешно давила в себе лютую, безудержную ненависть.
Все так банально — влюбиться в лучшего друга своего брата. Но разве был у нее шанс устоять? Юля и не устояла.
— Кому нужно, Дим? — хрипло произнесла девушка.
— Юль, — он сделал к ней шаг, намереваясь сократить разделявшее их расстояние.
— Нет, не подходи ко мне, — выставив перед собой ладонь, Юля замотала головой. — Я прошу тебя, умоляю, уезжай, тебе здесь не рады, Дим.
— Ты же знаешь, что я никуда не уйду.
— И что же мешает?
— Не могу, — едва слышно произнес Громов.
— Да? — горько усмехнувшись, Юля отвела взгляд. Не в состоянии она была смотреть на этого человека. А он почти не изменился с тех пор, как за ним закрылась дверь. Все такой же неотразимый, расслабленный и… чужой. — В прошлый раз тебе ничего не помешало.
— У меня были причины.
— Причины? — воскликнула девушка, удивляясь его бесконечной наглости.
Да как он смеет? Как может вообще так просто заявлять подобное?
— Я потеряла ребенка, Дима, нашего с тобой ребенка, — Юля закричала так, что стены вокруг задрожали. Она больше не пыталась сдерживаться, не хотела, не могла. Причины. У него были причины?
— И какие причины заставили тебя оставить меня в том состоянии? Господи, как я вообще могла любить такого, как ты. Эгоиста до мозга костей. И я понимаю, что ребенок тебе этот на хрен не упал, но делали мы его вместе, Дима, вместе! Именно ты был инициатором, именно ты затащил меня в тот долбаный номер! Уходи, Громов, нам не о чем с тобой разговаривать.
2. Глава 1
Сидя в салоне пахнущего табаком, арендованного час назад спортивного автомобиля, Громов медленно перекатывал между пальцами фильтр очередной сигареты.
Мужчина лениво скользил взглядом по окружающим объектам.
Справа, недалеко от места, где Громов припарковался, находилось поистине внушительное для не столь большого города новое офисное здание. Всё в стиле современных традиций, никакой фантазии. Громадная стеклянная коробка с кучей окон и отсутствием хоть какой-нибудь изюминки. Скучный, непривлекательный дизайн. То ли веяние моды такое, то ли просто людям стало лень заморачиваться. Подавшись вперёд, Дима поднял взгляд и устремил его на крайние окна десятого этажа, в которых в столь поздний час все ещё горел свет.
Усмехнувшись, Дима бегло глянул на приборную панель. Часы показывали половину десятого вечера.
Вот уже более полутора недель мужчина совершал один и тот же ритуал. Примерно к девяти вечера он приезжал к этому, откровенно говоря, безвкусному зданию, дожидался, пока автоматические двери одного из выходов в который раз разъедутся в стороны, и оттуда покажется знакомая фигурка.
Юля его, конечно, не замечала, и даже внимания не обращала на ещё один дорогой, но более ничем не примечательный автомобиль, затесавшийся среди десятка других, не отличавшихся от него.
И, конечно, Юля бы ни за что не подумала о том, что в каких-то десяти метрах от неё, жутко нервничая, собственной персоной находился Громов, пристально наблюдающий за той, чьё сердце он разбил вдребезги, причинив когда-то боль, которую нельзя было выразить словами. Потому что не было таких слов, не существовало в природе.
Эту боль можно было только почувствовать, сгорая в агонии, ставшей последствием одной роковой ошибки.
Дима знал, точно знал, что испытывала его девочка. Знал, потому что его также рвало от боли, ломало дико от несправедливости и жестокости этого долбаного мира, в котором для двух сердец не нашлось крохотного счастья.
По сей день Дима проклинал себя каждую секунду, ругал за слабость, за то, что поддался соблазну, не сдержался.
