Быть философом не рай, но, однако же, приятно.
Плюс – тепло и не накладно: знай лежи да созерцай!
Тимур Шаов
После окончания Благовещенского мединститута и завершения обучения в интернатуре я прибыл по распределению в город Белогорск. Это крупный железнодорожный узел на Транссибирской магистрали в Амурской области. Он расположен в 120 километрах от того места, где позднее был построен космодром Восточный.
В советское время существовал строгий порядок: после окончания вуза выпускник должен был обязательно отработать три года там, куда его распределили. Я специализировался в области анестезиологии-реаниматологии и с нетерпением ждал возможности приступить к работе в «медицинском спецназе».
Но оказалось, что в городской больнице меня не ждали. Под разными благовидными предлогами в трудоустройстве мне было отказано, и я вернулся в Благовещенск, втайне надеясь получить свободное распределение и уехать к родителям в Пензу.
Но мои надежды не оправдались. В тесном прокуренном кабинете заведующая кадрами облздравотдела сразу же предложила мне на выбор другие вакансии в богом забытых поселках на севере Амурской области и Забайкалья: Магдагачи, Сковородино, Тыгда, Могоча, – что повергло меня в уныние. Сразу же вспомнились бытовавшие в те времена на Транссибе поговорки: «Бог создал Крым и Сочи, а черт – Сковородино и Могочи», «У черта две дачи – Могочи и Магдагачи».
Внимательно взглянув поверх очков, главная по кадрам увидела на моем лице горькое разочарование. Она затушила сигарету о дно пепельницы и неожиданно спросила: «На Амур поедешь? В Пояркове анестезиолог на днях уволился». Такое предложение меня вполне устраивало, и я с радостью согласился. Мне было знакомо это место по рассказам отца, который бывал в тех краях на военных учениях. Еще оно славилось своими рыбными угодиями, а рыбалку я с детства обожаю.
Так я начал работать анестезиологом-реаниматологом в районной больнице поселка городского типа Поярково. Этот населенный пункт был основан забайкальскими казаками в XIX веке и расположился на левом берегу Амура, прямо на границе с Китаем.
Иногда по выходным я любил половить рыбу на спиннинг, тем более что река протекала всего в сотне метров от моего дома. В конце лета крупный верхогляд ловился на блесну прямо в черте поселка.
В тот теплый августовский день все произошло на моих глазах.
Долговязый рыжий парень сидел на перилах ограждения дебаркадера. Он был нетрезв и всячески пытался привлечь к себе внимание девушек, стоявших поодаль. Мимо прошел быстроходный пограничный катер. Плавучую пристань качнуло на волне, и парень прямо в одежде неуклюже упал в реку. Молодой человек неуверенно поплыл по течению, всем своим видом показывая, что плюхнулся в воду специально – решил, дескать, слегка освежиться. Ему было неловко, но он все же обратил на себя внимание девчат, которым стало в этот момент очень весело.
Амур у речной пристани довольно глубокий и имеет сильное течение. Парень проплыл какое-то расстояние и уперся в борт буксира, причалившего ниже по течению. Матросы сбросили ему спасательный круг и стали кричать, чтобы он греб к берегу вдоль борта. С минуту рыжая голова еще оставалась на поверхности и вдруг исчезла. Все подумали, что он спьяну решил поднырнуть под днищем и продолжить свое экстремальное плавание.
Прошло около трех минут. На буксире забеспокоились, стали всматриваться в глубь реки по обе стороны судна. Вскоре кто-то из матросов закричал: «Вижу его!» Парня вынесло с правого борта, ниже по течению, но на поверхность он уже не всплывал. Двое ребят бросились за ним в воду и вытащили бездыханное тело на берег. Там их уже поджидал я. Повезло же парню утонуть прямо на глазах врача-реаниматолога – недаром, видать, рыжий.
Впрочем, дело было уже совсем плохо. Паренек был без сознания, веснушчатое лицо бледное, губы синие, дыхание не определялось. Проверять пульс, реакцию зрачков на свет было некогда. Клиническая смерть налицо. Нельзя было терять драгоценные секунды. Быстро положил его на свое колено животом вниз, несколько раз ударил ладонью по спине, освободив дыхательные пути от воды и песка, затем уложил на гальку и начал искусственное дыхание «изо рта в рот». Сделал два глубоких вдоха и тут же приступил к непрямому массажу сердца: пятнадцать энергичных компрессий грудной клетки в области нижней трети грудины, – и снова два вдоха. Изрядно вспотев, повторил этот цикл раза три-четыре.
К радости окружающих, парень начал подавать признаки жизни: сначала закашлял, потом его вырвало, зашевелил руками. Появилось самостоятельное дыхание, и присутствующие почувствовали густой запах перегара. Стало понятно – жить будет.
Спустя пять минут парень пришел в сознание и назвал свое имя. Как сейчас помню – Виталик. Что интересно, это имя происходит от латинского слова «вита», которое означает «жизнь». Видимо, не суждено было Виталию в тот день покинуть этот бренный мир.
Алгоритм А—В—С сработал и на этот раз надежно (рис. 1). В интернатуре нас хорошо готовили. Сейчас, правда, уже другой протокол сердечно-легочной реанимации (СЛР): вместо пятнадцати компрессий грудной клетки делают тридцать. Изменился и сам алгоритм СЛР. С 2010 года реанимационные мероприятия начинают с непрямого массажа сердца, вместо А—В—С теперь применяется методика С—А—В. Даже такие, казалось бы, незыблемые каноны, как СЛР, со временем подвергаются изменениям.
