Звонок в дверь заверещал так
противно, что я чуть не подпрыгнула. Сердце заколотилось, и я, споткнувшись о
любимые меховые тапки с ушами и едва не растянувшись, потащилась к двери.
Распахивая ее, была уверена, что это
Платон. Иначе и быть не могло!
– Платоша! – выкрикнула я
и наткнулась взглядом на Динку.
– Дин, ты?! – мне не
удалось скрыть разочарование в голосе.
– Нет, Папа Римский! Всего лишь
я. Пройду? – подруга вопросом напомнила, что мне нужно посторониться, чтоб
пропустить ее в квартиру.
– А, да, – растерянно
отвечаю и понимаю, что в этот момент я не лучший собеседник. И если обычно
проблема становится менее острой после того, как ее озвучишь, сейчас – нет. Мне
тяжело говорить, думать. Кажется, дышать тяжело. – Чай сама себе
сделаешь? – на автомате гостеприимства спрашиваю, а мысли вообще далеко.
Традиционное чаепитие сейчас мне
тоже было бы в тягость – я продолжала насиловать телефон, который, кажется, уже
готов был взорваться от натуги.
– Ты Платону звонишь?
– Ну а кому ж еще! Я с ума уже
схожу – он пропал. Не могу дозвониться! – я опять всхлипнула. – Даже
не представляю, что с ним могло случиться!
– Ну подруга, я бы сейчас не
спешила с ним разговаривать, – сокрушенно протянула она, будто пытаясь
предостеречь меня от необдуманного поступка.
– Динка, не делай мне больную
голову! Она и так трещит по швам, – снова сморщившись от боли, вдруг
накатившей горячей волной.
– Ты сама себе сделала! Я,
честно говоря, в шоке до сих пор. Бросила все. Вот примчалась проверить, как
ты. По-хорошему, надо было б остаться с тобой вчера на ночь. Но ты вроде норм
уснула. А если б я домой не пришла ночевать, сама знаешь, отчим меня бы
загнобил.
– Стесняюсь спросить, ты о чем?
Что я могла сделать такого, чтоб ты была в шоке? Прогуляла пару?
– Мать, ты, что, правда не
помнишь? – она подозрительно прищурилась, а у меня по спине пробежал
противный холодок. Определенно, что-то произошло. Мое горло, только-только
переставшее напоминать Сахару, опять пересохло от волнения. Схватив стакан
воды, я чуть ли не одним глотком выпила половину и прокашлялась.
– Что… я должна помнить?
– Белка. Спокойно, – Динка
успокаивающим жестом подняла вверх ладони. – Назад ничего не отмотаешь, но
я думала, ты знаешь, что делаешь.
– Динка! Это ты мне нервы
отматываешь! Что случилось? – с трудом проглотив слюну, я снова потянулась
к стакану с водой и зависла, воспроизводя в голове сегодняшнее утро. А там, дай
Бог, и вчера вспомню. Без дружеской помощи.
Вот проснулась. Где я и где моя
голова? Это первый вопрос, который себе задала, с трудом разлепив веки.
Казалось, какой-то злой гномик ночью смазал их «Моментом». В ушах стоял
противный гул, напоминающий въедливый звук бензопилы, только сквозь толстый
слой ваты. Села на кровати, навела резкость и с облегчением выдохнула. Я дома.
Но кажется, не вся. Голова точно была не со мной, потому что я ни черта не
понимала. После сна чувствую себя не отдохнувшей, а наоборот, разбитой, как
старая калоша. И фу! На мне отвратительное платье из отвратительной синтетики и
тоже отвратительного, раздражающего красного цвета.
Кажется, я все еще сплю, ибо такую
дрянь вместо любимой пижамы с мишками можно надеть только в кошмарном сне. А
еще жутко хотелось пить. Наверно, от этого и проснулась, если можно так назвать
то коматозное состояние, в котором сейчас находилась.
Я чувствовала себя настоящим
гибридом фарша и змеи. Фарша, потому что все тело болело невыносимо, а змеи,
потому что ужасно хотелось сбросить кожу, так она чесалась. Начала стягивать с
себя это красное безобразие и содрогнулась. Оно надето на меня на голое тело.
Сюрреализм проник в мою жизнь! Хотя, слава Богу, не до конца. Любимую пижамку я
нащупала рукой там, где она и должна быть – под подушкой. С трудом натянула на
себя. Жутко хотелось помыться, но сил не было совершенно. Сейчас я попью, потом
досплю, это вот все «развидю» и тогда в душ.
– Мяу! – Анчи укоризненно
посмотрел на меня. Но давать объяснения коту сил не было.
– Давай не сейчас,
пожалуйста, – простонала я.
Щурясь от яркого света, чуть ли не
по стеночке, добралась до кухни. С жадностью запойного алкоголика проглотила
стакан воды и бессильно опустилась на стул. Ясности в голове не прибавилось,
наоборот. Я сжала виски руками, потерла, будто желая сделать из себя волшебную
лампу. И со страхом поняла, что меня беспокоило больше всего. Почему не звонит
Платон? Мое утро никогда не начиналось без его звонка. Это я помнила в любом
состоянии. К паршивому самочувствию прибавилась тревога. И чем больше я
пыталась прийти в себя, тем больше она усиливалась, нарастала, словно снежный
ком.
Потерянная, обессиленная, я залила в
себя чашку кофе. Не моего фирменного, заварного, который так любит Платон, а
обычного «нескафе» из пакетика. Стыдно сказать, как трофей, привезла из Турции,
где мы провели репетицию медового месяца.
Платон подшучивал надо мной, а я с
упорством ослика складывала в тумбочку пакетики с кофе и сахаром с логотипом
отеля.
