Какой он: первородный запах преступности?
Как стресс? Ржавчина с кислой отдушкой, что смешалась с ароматом липкого пота от кортизола?
Как… Пренебрежение? Гнилостный запах изо рта и неприятная пахучесть от засаленных волос на постоянно оборачивающейся голове?
Или вожделение? Смесь андрогенов – приторно-едкий анфлераж вперемешку с мускусным дыханием кожи, заправленным сандалом и пачули?
Я, экзекутор единственной оставшейся станции «NIATIS»-Север, не был так предвзят, иначе многолетняя карьера рисковала закончиться ещё до оловянной даты.
Мой чуткий нюх и ольфакторная память рисовали совсем иные симфонии для драгоценного обоняния: обволакивающий шалфей, густой пряно-лесной аккорд мха дуба, накрывающийся шелковистым ароматом гардении. Моя макросмия, повышенная чувствительность к запахам, не отличимая от маяка, – это и свет, и желание до него не дотянуться.
Всё потому, что преступник – всегда индивид, который не может существовать без своей уникальной палитры. Разнообразные сочетания… Они сильнее и ценнее, чем те ароматы, по которым люди встречают друг друга. Меня не интересует обложка, я охотник за содержимым.
Помехи из динамика на стене уже не раздражали, как прежде. Я привык к мысли, что скоро забуду эти звуки «погружения» в рабочий день. Шипение и тяжёлые вздохи сменились усталостью, принося с собой из щёлочки двери паразитический запах гари: в кабинке надзирателя на пропускном пункте, куда я пришёл, близился второй завтрак.
«Последняя неделька…», – гнусавый голос охранника не затмил припекающуюся масляную корку. Пришлось ждать, пока панельные двери отворятся перед искажённым подвальной работой носом. —«Автозак уже паркуется, доктор. Кто сегодня тянет билетик? Бешеная угонщица или домушник-поджигатель?».
Больше всего я не любил, когда мою работу сравнивают с лотереей, совершенно игнорируя важный факт: случайностей «NIATIS» не допускает.
– Лазанья подгорела, – равнодушно отозвался я.
Впереди образовался коридор, освещённый лишь половиной прожекторов, позади – неуклюжий шум и ругательства из охранной кабинки. Потресканный бетон незамысловатыми линиями вёл в овальное помещение. В нём стеклянные перегородки уже ломились под слоем пыли, а пирамиды контейнеров щемились по кривым углам, задыхались от дефицита природного света.
Подсвеченная дорожка привела меня в прилегающую к общему залу «каморку», где нехотя и даже лениво, с необыкновенной надменностью и нежеланием работать, включались многочисленные экраны. Загремели передатчики, запищал энергетический распределитель, а от быстрых миганий статистической загрузки хотелось чихнуть.
И только старенькая кофеварка смиренно ждала моих бледных рук и потрескавшихся губ, дабы усладить тройной порцией сахара.
Камеры видеонаблюдения опознали движение.
Кофе подождёт, сейчас нужно поскорее приготовить устройство и зафиксировать нового гостя.
Посередине зала стояло повидавшее жизнь кожаное кресло с металлическими ручками. Включая над ним освещение, я удивлялся цикличности моды и тому, как сейчас была востребована 2D-анимация. В век онлайн-митингов и портретов из ДНК… Любопытно.
На входе послышался скрежет, запахло землёй с подгнившим грибным нюансом – частое явление, когда колёса перевозной конструкции почти стёрлись и нуждаются в замене. Связанный на каталке мужчина постепенно просыпался и испытывал страх перед контрастами: снаружи всё пестрело разноцветными пикселями от вездесущих вывесок затхлого мегаполиса, а внутри на его перевязанную голову обрушилась серость и духота.
– Какого… – хотел было он отборно выругаться, но я появился раньше и прижал палец к разбитом подбородку, шикнув.
– Успокойтесь. Сейчас вы снова уснёте. Я доктор Гласснайт.
– Бес!
Мой прижатый к губам палец в перчатке никого не успокаивал.
– Приговора не было! Ещё суд… Где мой… Где?! Эй, мужики, что вы мне подсыпали утром!? Позвоните моей…
Вогнал ему иглу шприца наполовину, и дальнейшие его попытки вырваться делали только больнее. Тело предварительно-заключённого №642 обмякло, и я смело повернул рычаг, перемещая своего гостя со скрипящей каталки на кресло.
– Диск с его делом и кратким досье. – Один из перевозчиков оставил на столе небольшую коробку, и они с напарником сразу же удалились. Прощаться не было смысла, ведь мы виделись каждый божий день. Привоз и забор с официальным заключением, кассетами и объектом – рутина, от которой устали почти все. Кроме меня.
Надев на переносицу обонятельный ортез, я ощутил знакомое покалывание от кончика носа до центра лба: так устройство приумножало потенциал рецепторов и дистанционно подключало их к капсуле, синхронизируя с центральной нервной системой экзекутора.
– Хоар Камачо. Сорок лет, двадцать из которых – работа на картель. Что же произошло? Где ошибка? – Плавным движением руки диск оказался внутри воспроизводителя: один из экранов показал фотографии и бегающий текст. – Перестрелка. Убит гражданский. Случайность? Вину не отрицает. Но по делу все запутано, есть противоречия в реконструкции преступления от ИИ-судмедэксперта. Давайте посмотрим, мистер Хоар, что случилось тем дождливым вечером. Позволите?
